Перед обедом пришла ватсапка: «Выложила фотки в Интернете, ссылка на почте». Это про то, что вчера Чума принесла фотоаппарат, но о нем сразу же забыли, и только, уже расставаясь, щелкнули несколько раз. Не на телефон, как принято, а настоящей камерой. Могла бы по ватсапу фотографии отправить, но видимо, для профессионального фотографа, кем Чума и является, это ниже достоинства. Полезла на почту и обнаружила множественные письма про то, что на проекте «Мой мир» мне понаставили оценок и пришло сообщение от какого-то Михаила Князева из Санкт-Петербурга. Этому-то чего надо?
Фоты с моего дня рождения вышли неплохие. Князев, просто зашибись, как хорош, Людочка чего-то усталая, Танька ничего получилась, ну а я, как всегда, сбоку смазанная, видимо, двинулась не вовремя, и пол-лица волосами закрыто. Не умею сниматься, а может, не встретила своего фотографа. В комнату заглянула Ирина, первый раз с нашего возращения.
– Маш, пойдем, покурим.
Ну, слава богу, прощена. А то неприятный осадок от отдыха все время першил, я себе объясняла, что это из-за Анатолия, но на самом-то деле и из-за того, что на меня Ирина обиделась. Если разобраться, я оставила её на отдыхе одну, ради мужика, который по возвращении в Москву даже ни разу не позвонил.
– Я вчера Хлебодарова выставила с вещами на выход.
– Ира!
– Маш, я не могу больше. На работе постоянный аврал. Я по ночам просыпаюсь, вспоминаю, что ещё посчитать срочно надо. Инвентаризация на мне, отчеты на мне, документация на мне. И дом весь на мне. А он второй год работу ищет и в компьютерных сражениях бьётся. Раньше хоть вид делал, что на минутку присел, а сейчас даже не поднимается. Мы с Максом забыли, как он выглядит. Лицо его только монитор видит.
– Ирин, зря ты так. Володька нормальный мужик. А потом, он же тебе квартирные до копейки отдаёт.
Вова Хлебодаров, действительно, как-то завис в поиске работы, успокаивая себя и жену тем, что приносит в семью доход, сдавая доставшуюся ему по наследству дедову квартиру.
– Этих денег ему на поесть не хватает, а полевая кухня после компьютерных баталий почему-то не кормит.
– Ирин, может, его полечить от компьютерной зависимости. Он ведь и тебя любит, и Максимку. Локти будешь кусать, да поздно будет.
– Я уже кусаю. Всю ночь не спала, проревела, – вид у Иры, и правда, был потерянный: круги под глазами, ненакрашенные губы. Я её такой ещё не видела.
– А дальше хуже будет. Тебе эти нервные стрессы нужны? А Максимке какого? Позвони, пока всё не закрутилось. Мол, вспылила, приходи, ужин стынет. Я, думаю: придет.
– Не придет – прибежит. У родителей вай-фая нет. Я не представляю, что он без интернетских побоищ делает. Нет, лучше я отреву неделю, а потом как человек заживу.
– А в чем она, по-твоему, человеческая жизнь?
– В том, что знаешь: ты одна этот воз тянешь не потому, что рядом мужик, которому кроме своих компьютерных забав ничего неинтересно, а потому, что реально одна.
– Реально одной, Ир, тоже плохо.
Ирина никогда не была одна, она даже не понимала, каково это: знать, что твой ребенок не нужен родному отцу. Впрочем, это про мою Дашку её биологический отец не вспоминает. Так его сама Дашка назвала, когда он на её шестнадцатилетние не пришел. Хлебодаров наверняка будет по выходным гулять с Максимкой по паркам и зоопаркам, чего сейчас, кстати, не делает, проводя выходные в компьютерном кресле.
