Они пили зелёный чай с круассанами, обмениваясь репликами, многие из которых для постороннего уха звучали бы загадочно. Гендиректор Ракитин, деликатно глотнув из чашки, завершил мысль:
– Посуди сам, до того ли мне было. Не склочничай.
– Но обязательства свои ты выполнил? – вперил в него взор заммэра. – Хотелось бы ясности. Без заморочек.
– Хоть раз я подводил тебя, Илья? Чёрт возьми, на яйцах у меня утопленник повис, идёт следствие…
– В подробностях не нуждаюсь. Уверен, ты оперативно с этим разберешься.
Олег Тимофеевич осторожно отодвинул чашку.
– Известно ли тебе, кем был покойник и чем занимался? Тут, знаешь ли, такое совпадение…
Илья Михайлович протестующе вскинул руку.
– Неинтересно. Своих забот вагон.
– Парень занимался у нас мониторингом…
– Хватит, Олег! Ближе к делу!
Вздёрнув бровь, гендиректор с опаской воззрился в потолок. Заммэра взгляд его расшифровал и хмыкнул.
– Насчёт прослушки не парься, я не о том. – Илья Михайлович цапнул с блюда последний круассан и заглотил без видимых затруднений. – Как поживают мои зелёные птички? Шумилина привёл ты, так что сам понимаешь. И не пой мне про утопленника: спать не буду. Что-нибудь приятное скажешь?
Ракитин криво усмехнулся.
– Твои оригами уже у меня. Расслабься.
Монолитный корпус Каретникова вздыбился в кресле.
– Не понял. Объясни.
– Оригами, Илья Михайлович, – это бумажные журавлики с портретами президентов. На зимовку, обычно, улетают в кейсах.
– Насчёт оригами, Олег, я в курсе. Вопрос: почему они до сих пор не у меня?
Ракитин вздохнул, демонстрируя ангельское терпение.
– Повторяю: два дня мою контору трясут менты, прокуратура, журналисты…
– А я повторяю: не вешай мне на уши это дерьмо. Ответь на вопрос.
Гендиректор шарахнул кулаком по столу.
– Хочешь, чтобы я с чемоданом сюда заявился?! Нет проблем, сейчас сгоняю!
Заммэра разгладил волосы, обрамляющие лысину, и вдруг хохотнул:
– Зачёт. Ты в форме. – И распорядился: – Сделаем, как в прошлый раз. Вызываю Холина, ты даёшь ему телефон своего курьера, и мы с тобой не паримся. Лады?
Гендиректор жестом выразил согласие.
И точно по команде в кабинет вступила секретарша – пожилая дама в строгом костюме, с пучком седых волос на затылке и взором школьной директрисы.
– Ещё круассанов? – предложила она.
Монолитный Каретников заелозил в своём кресле.
– Спасибо, Эмма Арнольдовна. Олег Тимофеевич уже уходит.
Секретарша устремила на него суровый взгляд.
– Быть может, Олег Тимофеевич ответит сам? Всё-таки он гость.
Заммэра возразить не осмелился. Возникла пауза, которую гендиректор мстительно подержал. Затем улыбнулся секретарше:
– Спешу, Эмма Арнольдовна. Дела.
И заммэра спешно проговорил:
– Пожалуйста, Эмма Арнольдовна, пригласите ко мне Дениса Алексеевича.
Секретарша взяла со стола две пустые чашки с блюдцами и, лишь выходя, произнесла:
– Если он на месте.
Сдержав смешок, Ракитин полюбопытствовал:
– Кем он у тебя числится, Холин твой?
– Советник по оптимизации бюджета. А что?
– Умница, Илья. Снимаю шляпу.
– Стараемся, – хохотнул Илья Михайлович. Настроение его заметно поднялось. – Журналисты, говоришь, напирают? Олег, ушам не верю. Тебя ли учить?
Гендиректор пожал плечами.
– Могилевич. Слыхал про такого?
– Слыхал, и что с того? Плюнь да разотри.
– Он и к тебе, Илья сунуться может. Заинтересуется, к примеру, новой линией сортировки ТБО.
– Как сунется, так и высунется, – отмахнулся заммэра. – Я его не приму. А начнёт пыль поднимать…
