– Нет, – понизил голос. – По крайней мере, не сейчас. Но хотел бы. Никто не должен так жить. Но я могу забрать ваших дочерей. И увезти в город – в место, где их никто не обидит.
– Знаю я эти места, – не унимался ильвас. – Называются бордели.
– Нет, – покачал головой. – Впрочем, как знаете…
Развернулся и зашагал к машине, как вдруг услышал позади возглас:
– Постойте! Дочки скоро вернутся с ночной смены. Заходите, будьте моим гостем. Уж лучше бордель, чем эта дыра. Там хотя бы платят рублем, а не едой и выпивкой.
Хозяин обставил дом вполне в европейском стиле – железная печка, деревянная мебель, промятый, но вполне уютный диван.
Но о народных мотивах не забыл, украсив стены луками, красивыми кожаными колчанами и платками с замысловатыми орнаментами.
– Чай, кофе? – вождь раздул угли в печи. – Водки, увы, нет. Спиртное в этом доме под запретом.
– Как вас зовут? А то мы не представились…
– Эйра Дикий Коготь, – усмехнулся ильвас и водрузил на конфорку медный чайник. – Когда-то давно я был умелым охотником и яростным бойцом. Да уж, теперь и вспоминать смешно.
– Гектор Старцев.
Я протянул ладонь, но мужчина обернулся и хмуро уставился в глаза.
– А у вас брата случаем нет?
– Что бы ни сделал мой брат, больше этого не повторится. Слово дворянина и офицера.
– Дворянина, – Эйра фыркнул и вернулся к стряпне. – Здешних дворян не отличить от бандитов, а офицеры стерегут их хитрые задницы.
– Можно нескромный вопрос?
– Пф… хоть два. Нескромные вопросы – это меньшая из бед, с которой могут прийти бледнолицые.
– Ваши уши…
– Да, они острые. Да, мы живем гораздо дольше вас. Да, мы не совсем люди. Да, наши женщины красивы, как богини, а их пение слаще ангельского хора. Но все это – в далеком прошлом. Мы проиграли трижды: сначала испанцам, потом американцам, теперь русским. И свободный великий народ превратился в пьяниц и рабов.
– Неужели весь? На вышке в резиденции я видел стрелу. И торчала она там явно не для украшения.
Эйра улыбнулся, точно вспомнил былую молодость, но быстро надел на лицо каменную маску.
– Я такое не одобряю, господин, – он принялся нервно вытирать стол от несуществующих капель.
– Да? – указал на зарешеченное окно. – А такое – одобряете?
Старик не ответил – с улицы донеслись мягкие шаги.
В дом, пошатываясь и тихо хихикая, вошли три индианки в коротких пончо и длиннополых юбках, от которых за версту разило табаком и спиртом.
Значит, работали не в поле, а скорее всего развлекали охрану, иначе давно висели бы на телеграфных столбах с медалями за пьянство.
– Что я вам говорил! – отец ударил кулаком по столу – да так, что аж чайник подпрыгнул. – Не смейте пить! Это яд, что поработил наш народ! А теперь медленно убивает!
– А что нам еще делать? – старшая завалилась на диван и закинула ногу на ногу. – Будто нас кто-то спрашивает. А если откажемся… Айэль, покажи.
Младшая нехотя заправила прядь за ухо, обнажив лиловый синяк под глазом.
– Ты нас уважаешь? Тогда пей. А иначе… – девушка вздохнула. – Хватит, отец. Это никогда не закончится.
– Послушайте, что скажет этот человек. Возможно, он сумеет помочь.
– И как? – средняя опрокинула стакан воды и поморщилась, как от водки. – Возьмет в жены и увезет в город?
– Первое – нет, – спокойно ответил я. – Второе – да.
Ильвас в молчании переглянулись.
– Что, просто так? – с недоверием спросила старшая, явно прожженная жизнью сильнее остальных.
– Почти. Мне нужны официантки в экзотический ресторан. Никакого секса – только разнос заказов, пение и танцы. Все, что я хочу взамен – это узнать, видел ли кто-нибудь из вас или ваших подруг рыжеволосую дворянку в красном платье. Молоденькую, худую, невысокую, с курносым носом и легкой россыпью веснушек.
