Ага! Вон и красные лампы под потолком неистово сверкают, причем вдоль всего коридора.
Общая тревога?
Так. А у моих пленителей, похоже, какая-то проблемка нарисовалась.
Это хорошо. Значит, в данный момент большая часть человеческих ресурсов сосредоточена на этом. Мое бегство и вовсе может быть до сих пор незамеченным.
Хм…если я не ошибся, то пульт управления всеми местными системами блока «Б» расположен в той же комнате, куда меня привозили для сканирования и анализов. Во всяком случае, он очень на таковой похож.
Что ж. Где другие пульты ‒ я не знаю. Пойдем к нему, значит.
Надеюсь, ТШК там сейчас нет, и что его туда «приставляли» только на время моих «визитов».
Так, ладно. Главная проблема – это турели. Как-то же они должны идентифицировать своих и чужих? То, что меня пропустили – чем объяснить? Куртка? Карточка?
Хрен его знает…
Вот там впереди, метрах в тридцати, еще одна турель торчит. И не факт, что она меня пропустит. Впрочем, сейчас посмотрим…
Смотреть было не на что. Турель никак на меня не реагировала – индикаторы сенсоров мигали в штатном режиме, напрочь меня игнорируя.
О! А может, система «свой-чужой» встроена в конструкцию с системой этапирования заключенных? Ну, вот везут меня такого всего несчастного мыться, или, наконец, оздоровительную эвтаназию делать, а тут турель меня ‒ бух, и снесла! И хрен бы со мной, так ведь и тварюку внутри меня расхренашит.
А этого не происходило. Ну, точно! Поэтому турели меня не трогают.
Пока, во всяком случае. Я ведь не объявлен беглецом.
А вот если объявят…
Ладно. Об этом лучше пока не думать. Тем более что уже столько времени я на свободе, а все окей. Зуб даю – у моих пленителей резко добавилось проблем, причем таких, что не до меня стало.
В общем, двести метров коридора я прошел совершенно безопасно. Камер типа моей тут было еще три, и в двух из них точно кто-то был, но торопиться выяснять, кто там, я не стал.
Пока не перехвачу управление турелями – это будет бессмысленной тратой времени и лишним риском.
Сначала нужно все тут обезопасить.
А вот на входе в комнату «управления» меня ожидал облом.
Дверь закрыта, и рука Доусона не сработала.
Видимо, доступ в эти помещения для него был ограничен.
Жаль, но везение не может длиться вечно.
Двери тут были сделаны по тому же принципу, что и у камеры: выдвижные штыри по всему периметру.
И чего делать? Униинструментом резать?
Думаю, такая варварская попытка открыть дверь не пройдет незамеченной. Система безопасности отреагирует мгновенно.
Эх…была бы тут Элен – она сумела бы вскрыть дверку…
Стоп! Элен!
Ведь в тех камерах кто-то заперт, и логично предположить, что один из этих «кто-то» ‒ моя напарница. Ну где ей еще быть? Точно не в лаборатории, и не в личных апартаментах для высокопоставленных уродов из корпорации.
Подхожу к первой камере и открываю двери с помощью своего «ключа» – руки лоботомированного.
Ну что ж, камера ‒ полная копия моей, только вот заключенный не сидит, прикованный к каталке, а вполне себе спокойно валяется на кровати, читая журнальчик.
Мужчина лет сорока пяти на вид. Точно не спортсмен, о чем говорит дряблое брюшко и некогда обширные щеки, теперь грустно свисающие с обеих сторон лица, как у старого бульдога. Водянисто-серые глаза смотрят на меня с непониманием.
‒ Эй, а где Додик? Ты что, его сменщик, что ли? Такой же безмозглый, или говорить умеешь? Где жратва? Сколько ждать можно?
