ПРАВДА. НЕТ ОБМАНА.
Ей три с половиной годика. Детский сад. Только что закончился обед. Она увлеченно играет в песочнице с новенькой формочкой для куличиков, подаренной мамой только вчера. Сосредоточенно сопя, дитя набивает внутренности ярко-оранжевой пластиковой вещицы влажным песком, усердно трамбует ладошкой, ловко переворачивает наполненную игрушку, приземляя на поверхность, аккуратно, не дыша, стараясь не повредить будущий шедевр, снимает форму и, затаив дыхание, завороженно смотрит на чудесным образом появившуюся объемную песчаную пятиугольную звездочку. Красота!
– Глянь, – бесшумно приблизившийся мальчик Дима, из параллельной младшей группы, протягивает ей что-то.
– Ох-х… – она зачарованно глядит на маленький прозрачный шарик зеленоватого цвета, внутри которого играют волшебные переливы лучей летнего солнца. Вроде бы – обыкновенная стеклянная горошина, но малышке она кажется верхом совершенства, чудом, явившимся из мира сновидений. Нет ничего краше.
– Давай меняться, Кига.
– Давай, – она, не раздумывая, отдает свой подарок и забирает себе сокровище.
ПРАВДА. НЕТ ОБМАНА.
Она в четвертом классе, почти взрослая. Школа, урок русского языка, диктант «Родной город». Рядом, справа за партой сидит Вика Семенова. Они не подруги, не очень-то ладят. Закусив нижнюю губу от усердия, Кира пишет, изо всех сил пытаясь поспеть за темпом голоса учительницы и при этом не наделать ошибок. Ее соседка плохо успевает в учебе, не имеет авторитета у преподавателей, но на этот раз, похоже, неплохо подготовилась, тоже работает сама, старается, в ее сторону даже не смотрит.
Следующий день, тот же урок. Педагог оглашает результаты проверки. Вдруг женщина берет сразу две тетрадки, раскрывает их и вещает голосом судьи:
– Семенова, Каин, ваши работы совпадают абсолютно, все ошибки – одинаковы, даже исправления идентичны. Такое случается, только когда один списывает у другого, – женщина устремляет строгий взгляд в сторону ее одноклассницы, – и, кажется, я знаю, кто это сделал. Виктория, тебе – двойка!
Как же так?! Столп доверия маленькой Киры к старшим в мгновение рушится. Она точно знает, чувствует: соседка писала сама, по-честному.
ЛОЖЬ! НЕСПРАВЕДЛИВО!
Ей 13 лет, уже почти девушка. На дворе март, грязно, слякотно. Тут – только в резиновых сапогах. Какой-то странный толчок изнутри. Она поднимает взгляд, и видит, как из дома тети Люды – родной маминой сестры, выходит ее папа. Что-то весело насвистывая, он приближается к дочери, голос ровный, спокойный:
– О, Кирусик… В школу?
– Ага.
– А я тут к Люське заглянул, за файлами, – он показывает папку, зажатую в ладони. – Ну, пока, мне на работу…
– Давай…
Странный незнакомый зуд в мозгу, будто там рождается что-то нехорошее. Так и есть…
Шаг, другой, и вдруг это накатывает: всем нутром она чувствует, почти видит – отвратительная постельная картина…
ЛОЖЬ! МЕРЗОСТЬ!
Она уже предвидит приближение следующего напоминания из прошлого, с тревогой ожидает его, и вдруг вспоминает, что все это – не наяву.
– Хватит! – с усилием Кира пытается вынырнуть в явь.
И тут…
Она снова чувствует свое тело. Внутри, где-то под диафрагмой, зреет нечто яркое, теплое, мощное. Вот-вот, еще немного и… Взрыв! В ее животе вспыхивает солнце. С какой-то иррациональной глубинной уверенностью девушка понимает: то, что открылось, принадлежит только ей, служит ей…
В ту же секунду она смахивает прочь иллюзорный мир грезы и просыпается.
