– Да, дела. Эка ты, брат, лопухнулся. Что делать собираешься? – перевернувшись на спину, заинтересованно спросил Николай.
– Не знаю я. А что тут теперь поделаешь? Видно, не судьба, – Иван досадливо махнул рукой.
– Смотри, девчонки идут, – Николай привстал на руках. – Выспались уже. А твоя-то смотри, как вышагивает.
– Ты на м-мою не заглядывайся, на свою смотри.
Девушки подошли, весело смеясь:
– Мальчишки, а мы за вами. Завтрак готов. Сейчас мы искупаемся и пойдем. Ладно? – сказала Юля.
Они начали раздеваться. Иван, подперев голову рукой, смотрел на Ирину не отрываясь. Она быстро сняла джинсы и блузку, оставшись в одном купальнике. Ее фигура была просто превосходна, ничего лишнего, каждое движение только подчеркивало красоту ее тела. Лицо нисколько не отставало от фигуры. Большие голубые глаза придавали ему какую-то особенную яркость. «Богиня», – подумал Самойлов.
– Что ты на меня так смотришь, Ваня? Я стесняюсь, – смущенно проговорила она.
– Нравишься ты мне.
– Сильно? – приняла она его игру.
– Очень, – улыбнулся Иван.
Кокетливо повернувшись, Ирина зашагала к реке:
– Юль, ты идешь? – спросила она у подруги, которая лежала рядом с Никитиным и о чем-то мило разговаривала.
– Сейчас! – крикнула та.
– Мама! Какая холодная, – вскрикнула Ира, заходя в воду.
Купались они недолго, так как вода действительно была холодная. Когда Ирина уже вышла, Юля еще барахталась в реке с Николаем, который, устав валяться, тоже побежал к ним. Девушка тихо подошла к лежавшему на животе Ивану и легла прямо на его спину.
– Ай, Иринка, ты чего, х-холодно ведь, – он перевернулся и обнял ее.
– А ты что не купаешься? – спросила она.
– Не знаю, не хочу пока. Потом, – Иван горячо поцеловал ее…
Обратно шли лесом. Узкая тропинка, протоптанная среди высоких берез, уводила далеко вглубь. Щебетали птицы. Кроны берез, шелестя листвой, немного изгибались от тихого ветерка. Николай и Юлия ушли далеко вперед и уже скрылись из виду, изредка появляясь, когда тропинка более или менее выпрямлялась. Иван держал Ирину за руку, слушая ее приятный голос, – она рассказывала ему про свою жизнь.
– Ну и кем же ты б-будешь, когда ок-кончишь институт? – спросил он.
– Хирургом. Правда, до этого далеко. Надо проучиться еще четыре года.
– А кто твои ро-родители? – поинтересовался Иван, срывая листок со склонившегося над тропинкой дерева.
– Мама – врач-терапевт, работает в городской больнице, а папа – инженер у нас на заводе. Есть еще старшая сестра, но она уже вышла замуж и не живет с нами. Кстати, тоже врач.
– Такая же симпатичная, как ты?
– Да, – кокетливо улыбнулась она. – А у тебя?
– Ну, а у меня отец – военный летчик, мама – учитель хи-химии, старший брат тоже во-военный летчик, служит на Камчатке.
– Да у вас целая династия! Так вот почему ты так яро рвешься в летчики.
– Не только, – вздохнул он. – Любовь к авиации – это, как бы сказать, неизлечимая болезнь. Хотя, мо-может быть, глядя на отца и брата, я и заболел ей. Так ведь и у вас тоже, получается, д-д-династия врачей.
– Да, возможно, и у нас тоже, я никогда об этом не задумывалась. Наверное, очень интересно иметь такую профессию, как у вас. Парить как птица в небе и видеть внизу нашу землю, – мечтательно проговорила девушка.
Самойлов ничего не ответил. Он вспомнил это сладостное чувство полета, когда бетонка набегает на тебя с большой скоростью и, ревя движками на взлетном режиме, самолет отрывается от земли. Отрыв – и ты летишь. Стрелка высотомера стремительно мотает десятки метров, и с каждым делением предметы внизу становятся все меньше и меньше, а земля стелется пред тобой развернутой географической картой. Небо захватывает, открывая неописуемые красоты, как вата, проплывают облака, кажется, они такие твердые, что хочется прыгнуть и пошагать по ним…
