Фирма эта, «Стройдекор М», занимала пару грязноватых комнат с цементным полом и ободранной мебелью, с картиной Матроны московской и дешёвыми иконами на стенах в хозяйственном блоке Московского областного научно-исследовательского клинического института (МОНИКИ). Кроме гендиректора Людмилы Яковлевны Мищенко, с виду простоватой и никак не тянувшей на гендиректора солидной строительной фирмы, в этих двух комнатах находились ещё бухгалтер, солидного вида крупная женщина с распятием на шее (она всегда сидела молча и слушала или читала Евангелие; ни компьютера, ни одной бумаги, ни даже, похоже, собственного стола у неё не было), и странного вида бородатый мужчина в скуфейке. Иногда возле него лежал добродушный пёс.
Стол самой Людмилы Яковлевны, в отличие от главного бухгалтера, всегда был завален бумагами, договорами, разными планами и духовными книгами, но всё это находилось в таком беспорядке, что ничего найти там было совершенно невозможно.
Квартир, которые по договору требовалось продавать, пока не существовало в природе, их только предстояло построить в результате перепланировки общежития в Солнцево. Имелся лишь договор, подписанный Мищенко с Институтом и завизированный сразу тремя областными министрами – строительства, имущественных отношений и здравоохранения – о выселении и реконструкции институтского общежития. Между тем, дело представлялось исключительно заманчивым: Мищенко продавала будущие квартиры баснословно дёшево, на посредничестве можно было здорово поживиться. Игорь сначала сомневался: подписи подписями и печати печатями, но к Мищенко доверия у него не возникло никакого, всё вроде правдоподобно и вместе с тем похоже на аферу, многие нужные бумаги отсутствовали, но устоять перед соблазном он не смог – никто бы не устоял, потому что светили очень хорошие деньги, а он ни за что не отвечал. В задачу «Мегаполиса» входило всего лишь найти покупателей и привести к Мищенко.
Квартиры, естественно, продали очень быстро – покупатели все видели, догадывались (в отличие от Игоря все они ездили на объект и разговаривали с жильцами), но от дешевого сыра потеряли головы. «Мегаполис» нашёл десять покупателей и Лёня Трегубов ещё четырёх, как оказалось, самых скандальных (они бегали потом за Игорем, хотя именно перед ними у «Мегаполиса» не было никаких обязательств). Словом, «Мегаполис», то есть Игорь Полтавский, гендиректор и частный предприниматель Трегубов законнейшим образом получили свои деньги. И вот тут, едва только получили деньги, грянул давно ожидаемый Полтавским скандал. Дирекция МОНИКИ и министерства, дав добро на продажу квартир и даже гарантии кому-то из покупателей, – Мищенко с ними сильно была аффилирована: все подряды в МОНИКИ вопреки закону без конкурса отдавали ей – и пальцем не пошевелили, чтобы переселить своих же сотрудников, так что реконструкция сразу застопорилась. Мищенко, правда, пыталась копошиться: через пень колоду начала работы, не получив ни одного разрешения, что-то вроде самостроя, говорили – вкривь и вкось, рабочие были пьяные, но до последнего все надеялись, что дело каким-то чудом сдвинется с места. В МОНИКИ обещали, вроде вели переговоры, только с кем, совершенно неизвестно. Жильцы же в это время писали письма-жалобы: то требовали оставить их в покое, то предоставить квартиры, обещанные лет десять-пятнадцать назад. Приходили комиссии, что-то обсуждали, шла обычная в таких случаях деловитая суета. По слухам, состоялось и ещё заседание, тайное: замминистра строительства предлагал квартиры не выделять, все оставить, как есть, а инвесторов послать к чёрту – знали, мол, что шли на халяву. Как говорил Лёня, опыт кидалова у подмосковных чиновников имелся немалый, не только даже против мелких инвесторов. В свое время сломали и обанкротили «Гуту», главного кредитора области, которому задолжали миллионы долларов
