Инвестком - страница 2

Татьяна с семьёй – муж, родители и дети-школьники – как и Рахматулло и ещё несколько десятков семей, были то ли беженцы, то ли мигранты из охваченного гражданской войной Таджикистана. В самый разгар войны, оставив семью в посёлке, где жили почти одни русские, но всё равно стало опасно, где давно закончилась всякая работа и люди сидели без денег и без надежды выбраться в Россию, где иные, не выдержав, всё бросив, уезжали в никуда – Татьянин муж с бригадой строителей отправился в Смоленскую область: в Холм-Жирковском строителям обещали за работу жильё. Они проработали почти год, но их обманули. Тогда на помощь неумелым мужьям отправились жёны, более искушённые в тонкостях жизни, человеческих душ и поселковой дипломатии, с последними запасами быстро обесценивающихся денег. Татьяне, отчасти благодаря этим деньгам, а отчасти благодаря проявленной к ней жалости, удалось зацепиться за нищий посёлок почти на самом западном краю необъятной, но недоброй к своим российской земли, получить кособокий домик с двориком и маленьким садом у самой околицы, где давно никто не жил.

Когда Игорь вышел из автобуса, было ещё совсем темно. Он долго не мог сориентироваться. Вместо автостанции перед ним располагался пустырь, на пустыре – маленький домик. Безлюдье, сугробы, метель. Чуть поодаль чернели разбросанные пьяно дома, так что невозможно было определить, где проходит улица. Пока рассветёт следовало дожидаться на крошечной автостанции, но там оказалось очень жарко и грязно, свободные места отсутствовали напрочь и прямо на полу вперемешку спали похожие на бомжей мужики и бабы. К тому же Игорю требовалось спешить, чтобы застать Татьяну дома. Её дом должен был находиться в конце перпендикулярной улицы. Впрочем, назвать это улицей было нельзя: широкое поле с глубокими ямами, занесёнными снегом, куда провалишься – погибнешь, не докричишься; со стогами сена под снегом, напоминающими горы. Понять, где тротуары, не было никакой возможности; дома, вместо того, чтобы располагаться по прямой линии, разбросаны были самым причудливым образом, и ко всему – метель. Игорь, проклиная всё на свете: эту глушь, российскую дикость и неустроенность, мороз, свои городские сапоги и слишком тонкую дублёнку – ноги и уши даже под опущенной бобровой шапкой начинали мёрзнуть – шёл вдоль улицы, стараясь держаться ближе к заборам, но заборы не были сплошными, по ту сторону время от времени злобно бесновались собаки. Иногда собаки выскакивали на улицу или на заменявшее её снежное поле, тогда приходилось их обходить, делая большой крюк и сильно рискуя провалиться. Наконец, Игорь добрался до Татьяниного домика. Тот оказался кривой, приземистый, чуть ли не до окон врос в засыпанную снегом землю, но какое это сейчас имело значение – в нём были свет, тепло, жизнь. Во дворе залаяла собака, Игорь долго стучался в заледеневшее слепое окно, пока, наконец, к нему вышел – в валенках и телогрейке – Татьянин отец. Сама Татьяна уже с час, как ушла торговать на рынок. Вслед за Татьяниным отцом Игорь прошёл в дом.

– Будет часа через два-три, – сообщила Татьянина мать. – Вот так каждый день, до рассвета. Бывает, совсем ничего не продаст, только замёрзнет. Люди-то сидят без денег. Не думала я, что так повернётся жизнь. Я в Таджикистан в своё время ехала по комсомольской путёвке…

Она предложила Игорю позавтракать и он сидел в тепле, на старом, потёртом, перевезенном из Таджикистана диване, смотрел старенький телевизор и наслаждался домашним уютом, пока не появилась Татьяна. Она оказалась пышной – Игорь заметил, что в Холм-Жирновском чуть ли не все женщины отличались полнотой из-за хлебно-картофельной диеты, – но крепкой, с золотыми зубами, выдававшими уроженку Средней Азии или очень глубокую провинциалку. Татьяна быстро перекусила и повела Игоря в центр, где располагалась районная администрация; там же, рядом с администрацией, находилась и торговая площадь. Собственно, никакую площадь Игорь не обнаружил, скорее это был пустырь, кое-где окружённый деревьями, среди которого одиноко стояла парочка летних киосков. По периметру пустыря вдоль забора стояли женщины, разложив прямо на снегу сумки и развесив на деревьях и заборе нехитрый товар. Татьяна торговала в основном одеждой, которую привозила из Лужников.