По дороге в общежитие я поклялась себе, что если лифт не работает, то я во что бы то ни стало упрошу вахтершу оставить у нее в коморке мой баул. Даже если вахтершей окажется Солоха. Клубничного варенья не пожалею. Слезу пущу.
Плакать не пришлось, и варенье осталось со мной – лифт работал. Когда я открыла дверь и ввалилась с треклятой сумкой в 802-ю, Лариса с Ирой как раз собирались на кухню. Ира держала сковороду, а Лариса тянулась к полке над столом за маслом.
Видимо, мое появление оказалось слишком шумным и внезапным – Лариса уронила с полки банку с солью.
– Привет, – поприветствовала я соседок по комнате.
– Привет, – буркнула Ира и отложила сковороду в сторону.
– Ты уже приехала? – спросила Лариса.
– Нет еще, – пошутила я.
Шутка не имела успеха. Ира и Лариса сосредоточено собирали соль со стола и ссыпали ее обратно в коробочку.
– Вы картошку жарить? Может на троих сообразим? Я продукты привезла.
– У нас сковорода как раз на двоих, мы не рассчитывали втроем жить, – ответила Лариса и мило улыбнулась. Так мило, что у нее, наверное, зубы свело.
Они-не-рас-счи-ты-ва-ли-втро-ем-жить.
И тут я вспомнила, что вот как раз сковороду и не привезла из дома. Я решила, что отварю макароны и съем их с кабачковой икрой. Только вот идти на кухню с соседками мне почему-то уже совсем расхотелось.
Я переоделась, разобрала сумку, повалялась минут 15 в кровати и только потом отправилась готовить ужин. Кроме Ларисы и Иры на кухне вертелась еще одна девушка – пухленькая блондинка с заспанным лицом.
Все четыре конфорки были заняты.
– У меня пельмени сварятся через минуту, сюда сможешь поставить, – блондинка кивнула на конфорку у стены.
Я улыбнулась ей, а затем уселась на подоконник. Уселась и кастрюльку на коленки поставила.
– Ты недавно вселилась, наверное? – спросила блондинка.
– Да. Меня Оля зовут.
– А меня Настя. Я из 805-й.
Я сидела на подоконнике, болтала ногами и радовалась, что, оказывается, здесь в общаге не закрытая клановая структура. А то я уже начала опасаться, глядя на своих соседок. Я радовалась, пока не заметила, как Лариса и Ира переглянулись, и вид у них при этом был такой, будто им червей в сковородку накидали.
Настины пельмени сварились, она взяла кастрюлю, закрыв ручки свернутым в несколько раз полотенцем, и ушла. Я поставила воду.
Вот и свершилось – я готовила ужин вместе со своими соседками по комнате. Только мы за все время, проведенное в кухне, не произнесли ни слова.
Я рассердилась. С какой это стати я решила, что должна добиваться их дружбы. Весь вечер я готовилась к парам понедельника и не обращала на Иру и Ларису никакого внимания. И на часы тоже не обращала внимания. Иначе как так могло получиться, что на мобильнике вдруг откуда ни возьмись появились цифры 23:18, а пересказ к практике речи у меня еще не был готов.
В 23:30 на соседок пришлось обратить внимание поневоле – Ира объявила, что им в понедельник предстоит вставать к первой паре, и они хотят выспаться. Мне ничего не оставалось, как взять с собой сборник с рассказами Фитцджеральда и дуть в кухню.
Я во второй раз за день забралась на кухонный подоконник. Хоть в этом-то состояло преимущество обучения на инязе – рафинированные девочки не кушают по ночам, а значит, можно было надеяться, что в тишине и покое я быстренько подготовлю пересказ.
Как оказалось, я ошиблась. Нет, не по поводу рафинированных девочек иняза, а по поводу тишины и покоя. Я уже прочитала «Первую кровь» и, прежде чем попытаться пересказать, размышляла над тем, что же заставило Фитцджеральда сделаться таким женоненавистником. Мы уже разобрали три его рассказа, и в каждом из них представительницы прекрасного пола оказывались первосортными стервами. Все, как на заказ. Прям по три стервы на квадратный метр.
