– Похоже, мы под колпаком у Мюллера-Нельки. За всеми следишь, или к Ваське особо пристальное внимание? – ехидно спросил Сергей.
– Дурак ты, телефон-то на соседнем столе у меня за спиной стоит, а я вчера весь день в комнате наверху ошивалась. На компьютер вы же меня не пустили. Что, мне выходить из комнаты надо, когда вы все по телефону по полчаса треплетесь? Или уши затыкать? – возмутилась Неля.
Всем своим видом она уже выражала готовность к схватке с обидчиком: стащила с носа очки, бросила их на стол (потом искать будет) и начала нервно крутить «рога» из волос над ушами. Эту манипуляцию со своей кудлатой головой она всегда проделывала в момент возбуждения, не заботясь о последствиях для своей и так-то не самой привлекательной внешности.
– Ну ладно, хватит пререкаться, давайте попробуем Ваське в «берлогу» позвонить, наверное, его разбудить надо, – попыталась успокоить её Татьяна. Она очень не любила ссоры между своими и, как могла, старалась их предотвращать. Неля девушка нервная, обидчивая, сейчас раздует скандал на пустом месте.
«Городской» телефон в комнате номер 1991 никогда не простаивал без дела, болтали все, поскольку на стенде стоял только «местный» для внутриинститутской связи между подразделениями. Поэтому упрёк Сергея был несправедлив, действительно, куда деваться от чужих разговоров? Хочешь не хочешь, а услышишь.
– Серёжа, ты телефон Васькиной «берлоги» наизусть помнишь? Давай сходи наверх к соседям, позвони, – попросила Татьяна.
Васька, женившись лет шесть назад, переехал в квартиру жены, но у него осталась комната в коммуналке совсем рядом с институтом. Называлась она «берлогой» и служила ему убежищем при частых ссорах с женой Верой, а также местом дружеских попоек, а иногда – свиданий, не только его, но и друзей. Парень он был не жадный.
Жена ненавидела эту комнату лютой ненавистью, но сделать ничего не могла: её свекровь, Васькина мать, которая там тоже была прописана, хотя и жила в другом месте со своей престарелой матерью, не давала ни обменять, ни сдать жилплощадь. Позиция мамаши была непонятна здравомыслящим людям, в том числе и Татьяне: ведь Васька явно спивался, во многом благодаря этой проклятой комнате.
Но неприязнь к невестке, видимо, была самым сильным чувством в скудной на эмоции жизни этой тётки, и она даже способствовала Васькиным гулянкам. Частенько она с гордостью рассказывала кумушкам-соседкам, как её сынок свою жену Верку «в ежовых рукавицах держит, спуску не даёт».
Та старалась не брать ночных дежурств, что было совсем непросто (работала медсестрой), а если уж приходилось работать ночью, то Ваську извещала об этом в последний момент. Так, видимо, было и вчера, но он, получается, всё равно успел что-то организовать со своими дружками или подружками.
Сергей сходил в соседний отдел, позвонил в «берлогу», но трубку взял пожилой сосед и сказал, что Василий Николаевич (!) куда-то ещё сутра ушёл. Правда, немного позже, чем обычно, часов в десять. Ему, соседу, ничего не сказал, пошёл из дому в обычное время.
Все задумались – куда это Василий мог с утра направиться, кроме как на работу? Все пьянки-гулянки в берлоге происходили обычно вечером и иногда ночью, но всё-таки выход участников на работу в любом состоянии соблюдался до последнего времени строго. Очень странно, особенно в связи с утренними событиями.
Но тут пришёл Алексей, отпущенный следователем, и объяснил, что Ваську он с утра попросил съездить в «Азимут», аналогичный нашему по тематике работ институт. «Азимут» находился на другом конце города, так что, учитывая сложности с транспортом, Василий быстро не обернётся.
