– Ну а что же ещё за страшная история произошла? С ремённой передачей? – я попытался увести отца от его сокровенных признаний.
– Страшная?! – улыбнулся отец и машинально пригладил скатерть. – Да ты знаешь, Паша, после того в Дворянском в тюрьме я пробыл ещё… дня три. Не больше! И меня, я прям вот и не ведал, и не гадал, освободили досрочно.
– За подписью Вышинского, – вставила мать. – У меня и бумажка есть, показать?
– Да подожди, мам, с бумажкой, потом! Пап?!
– Это уже был разгар лета, самая наша работа пошла. Я только из одного конца плантации успевал до другова ездить, за установками смотреть. Если Кайзер выезжал на плантацию, с Кайзером мы и ездили на лошадке моей хромой. Я жа говорю, что Кайзер больше был, как председатель колхоза. Ему зачем на дизеля смотреть? У него жа – люди! А он сам, сам за всем присматривался! За людьми, за имуществом. Врагов у него, считай, не было. Хто бы мог ему и за что мстить? А тут так вышло, у нас туда, к Умёту, крайняя поливальная установка ремнём забила. Ослаб ли, чё? Ремень. Помнишь, как на мельнице в Нижней Речке иногда ремень бил? Нет-нет, а потом как ослабнет и начинает буксовать и хлопать?
– Помню, пап, – вспоминаю я. – Вовка обычно говорил: «Щас отец остановит двигатель и на мельнице наступит тишина».
– Ага, ага, – радостно подхватывает родитель. – Вы жа на мельнице, считай, и выросли! Вот и у меня туда, к Умету, ремень повел себя как-то не так, хотя я его, помню, только-только наклепал, натянул. Утром едем, я и говорю:
– Рудольф Иваныч! Кайзера звали Рудольфом, отчество какое-то не то, но иногда, кто по имени отчеству к нему обращался, называли его Рудольфом Иванычем.
– Зеки его так величали? – пытаю я отца.
– Да нет, Паша! Заключенные, как положено – гражданин начальник! Вольнонаёмные к нему так обращались – Рудольф Иваныч. Ну и я, – отец слегка заважничал. – Мне он сам разрешил называть его по имени и отчеству. Когда вдвоём мы были. Ага! Рудольф Иваныч, – говорю, – надо б тот посмотреть, ремень. Ну, всегда так было, скажешь ему: «Рудольф Иваныч, надо туда!» Туда и едем. «Рудольф Иваныч, надобно сюда», сюда и заворачиваем. А тут, Паша, – отец изгладил всю скатерть, – веришь или нет, он мне и говорить: – «Ты, Иосиф, яжжай в ту сторону, а я туда! – в противоположную показал. – Как наладишь там, приезжай за мной. Я там буду», – указывает. Ну а я чего? Начальник приказал. А сердца чего-то ёкнула. Ну, вот ёкнула и всё тут! Я к той установке подъезжаю, а она работает, как часы! Ремень в струнку идеть! Посмотрел, посмотрел, ага, всё нормально. Порадовалси. Поворачиваю обратно. Ну а их – не одна жа поливальная установка! Едешь да и присматриваешь. Качаить? Ну и слава Богу! К другой едешь! Еду, еду, а плантация-то ровная и далеко туда видать. И я сначала не придал значения – ездовой проскакал. Вдалеке. И поскакал в ту сторону, куда Кайзер мой ушел. Смотрю, другой скачет. И туда же! Опять сердца моя – стук! А народ жа тут заключенный, в грядках согнутый, ну и, как положено, – охранники с оружием. Смотрю, охранник один оттуда бегом, сломя голову. Подбегает к другому охраннику, да и что-то ему кричит. От меня далековато, не слышу что. А наш брат, заключенный, кто рядом был, спины распрямили. И гляжу, плантация наша вся зашевелилась.
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
