Отношение её, смотрю, сразу изменилось. Опять прорезались властные нотки, а лицо приобрело отнюдь не добрый вид.
- Из чего? – Сообразила я спросить, когда она уже была в дверях, ведущих на улицу.
- Из чего хочешь. Пошарь по полкам и в погребе. – Отмахнулась она, куда-то явно торопясь.
Я пожала плечами и решила, что нужно прежде всего накормить себя и детей, а уж что останется, перепадет этим двум тунеядцам.
3. Глава 2
Добычей из закромов на засаленных полках в кухне стала крупа, больше похожая на перловую. В погребе мною была обнаружена вялое подобие моркови, по паре головок чеснока и лука. А с потолка свисало сокровище – маленькое колечко копченой колбасы.
Руки тянулись стащить её и употребить самой, немного поделившись с Гелией. Но, обделять других детей, пусть они и не самые лучшие родственники, было бы неправильно. Да и с половинки этого кружка можно было сделать наваристой и душистой каши так, что пальчики оближешь. Лишь бы ещё масло найти. Порывшись в пыльных плесневелых крынках, нашла топленое масло и очень этому порадовалась.
Маленькая, металлическая печка – буржуйка ютилась в углу кухни, отделанном камнем. Её тонкая, кривоватая труба уходила в потолок и терялась, скорее всего, за пределами тяжелой кровли из заросшей мхом, старой черепицы. Хворост для растопки был тут же, в большой плетеной корзине с разобравшимися от долгой эксплуатации, боками. Но так видимо, и было задумано – концы веток не нужно было обламывать.
Готовка не заняла много времени. Перловая крупа сварилась быстро, а заправка для каши из пережаренного лука, моркови и мелких кубиков от половины кольца, наполнила старый дом аппетитными ароматами.
Найденную глиняную посуду пришлось кипятить в тазу – до такой степени она была грязной от остатков предыдущей пищи, подозреваю, что присохшей в разное время.
- Ты знаешь, что мамка с отцом у соседей празднуют сговор? – Раздался голос моего сводного братца. – И за взятую колбасу ты ещё сегодня получишь трёпку?
- Это почему же? – Спросила я.
- Она хранилась до дня рождения матери и нам было запрещено её трогать. – Пожал он плечами. – Но обратно ты её уже не соберешь, так что корми нас. Пахнет очень вкусно.
Мальчишка был, как и Цанти, чересчур активным и пронырливым. Сбегав в комнату, он принес в руках завернутый в тряпку, ноздреватый хлеб.
- Чуть не попался утром, но успел улизнуть. – Не покаялся – похвастался он. – По крайней мере нам поесть хватит, а муки для лепешек нет уже. Надо вечером на мельницу сходить.
- Ты и там воруешь? – Резко спросила я с укоризной.
- Зерно грузить помогаю и в жернова сыплю на помол. – Усмехнулся он, потянувшись за ложкой и разломив хлеб на пять частей. – А после работы мельник платит мне мукой.
Мне стало немного совестно, что сразу думала о нём плохо. Нет, хлеб-то он украл! Значит не настолько невинный и чистый. Но факт его подработки вызвал во мне не только одобрение, но и негодование. До чего же эти горе-родители довели детей своим безразличием, раз они на прокорм себе ищут!
Покормив всю ораву, заставила Цанти смотреть за младшим, пока мыла посуду до скрипа. Столовая тряпка воняла хуже, чем стоял запах в уличном туалете, поэтому выбросила её без всякой жалости. Нарвала травы и пучком отмывала жир в горячей воде.
С обеда, когда развешивала за домом выстиранные в зольной воде тряпки, на которых была вынуждена вчера спать, почувствовала чужое присутствие за спиной. Пальцы щипало от едкого щёлока, но в момент, как почувствовала на себе заинтересованный взгляд, захотелось поёжиться и мысли о боли выветрились.
