Мишель двигался плавно, он словно сливался с воздухом, становился неоспоримой частью всего сущего. Близкие к женским жесты, расслабленные плечи, кошачья походка.
– Почти пятьдесят, – ответил Блэк, открывая дверь. Но прежде чем покинуть салон, виновато посмотрел на меня.
За полчаса до того, как мы прибыли на место, у нас состоялся весьма напряжённый разговор. Адам, как всегда, был абсолютно невозмутим, я же, напротив, испытывала бешеное волнение, совершенно не представляя каким образом вести себя при знакомстве с Дэ Шанельем.
– Что мне нужно знать? – нервно заламывая собственные пальцы, заговорила я, после того, как Мустанг выехал из сверкающего огнями города.
– Про Мишеля? – не отрывая взгляда от дороги, уточнил Адам.
– В том числе…
– Он один из самых состоятельных бессмертных в Неваде, – словно наотмашь, ответил вампир, чуть сбрасывая скорость, чтобы гладко войти в крутой поворот, зная, что при резких рывках меня всегда укачивает.
– И это всё? – досадливо хмыкнула я. – Неужели непонятно что благосостояние твоего приятеля меня заботит меньше всего?
Адам театрально закатил глаза, красноречиво демонстрируя свое нежелание продолжать данную тему. Некоторое время мы молчим. Я продолжала безотрывно смотреть на водителя, надеясь его разговорить. А он, наперекор мне, отчаянно делал вид, что не замечает этого. Но, вскоре, Блэк не выдержал и недобро усмехнувшись, одарил меня снисходительным взглядом.
– Ладно, – кисло протянул музыкант, чуть прокашлялся и начал своё абсолютно бесполезное повествование. – Дэ Шанель родился в небольшом городке под Парижем. Если мне не изменяет память в 1886 году. Его отец…
– Адам, – оборвала я собеседника на полуслове, возмущённая его самодурством, – ты ведь знаешь, о чём я спрашиваю!
– И о чём? – безразлично уточнил вампир.
– О другом!
– О другом… – задумчиво протянул он эхом.
– О другом! – твёрдо повторила я.
– Хм…
Блэк сощурился. Свет фар проезжающей мимо машины запутался в его пронзительно голубых глазах. Черты лица стали острее, взгляд приобрёл металлическую холодность, а голос зазвучал так, словно он рассказывал не о друге, а зачитывал мне смертный приговор.
– Мишель вампир уже более века. Из-за бедности его семьи, став бессмертным, он буквально помешался на своём положении в обществе. Его страсть к богатству и роскоши фанатична. Возможно, она даже сильнее жажды. Кстати, привыкший брать от жизни всё, он не признает донорскую кровь и, тем более, кровь животных. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?
Я тяжело сглотнула. Адам продолжил.
– Дэ Шанель безмерно любвеобилен и ненасытен. Он из тех «джентльменов», для которых не существует ответа «нет». Крайне ревнив, в гневе не сдержан, живёт по принципу «так не доставайся же ты никому». Если вдруг, по какой-то причине, Мишель не может получить то, чего хочет, он звереет. Его жестокость безудержна, месть безжалостна. Как любитель искусства, Дэ Шанель возводит убийство в ранг чего-то особенного, он садист, но тонкий, поехавший на эстетике.
– А как же трепетное отношение к людям? – растерянно отозвалась я, не ожидая столь пугающей характеристики.
– Я сказал, что он без ума от них, – холодно заметил Блэк, – и это действительно так. Мишель очарован людьми, но лишь потому, что их хрупкость, их живое сердце, это единственное что он не в состоянии купить, но вполне способен взять силой…
При этих словах у меня скрутило желудок. Перед глазами возник образ стройного мужчины, одетого с иголочки по последней моде французской аристократии девятнадцатого века. Он стоял в переулке между двух обветшалых домов. Смотрел на меня из тени, улыбался, почти безумно, сжимая в костлявой руке вырванное из чьей-то груди сердце…
