Я совсем не чувствовал ног, что приводило меня в отчаяние. Мне как о дочери теперь заботиться, если я теперь не в состоянии заботиться даже о себе?
Светлана не работает, ребёнок маленький, и я, который не в состоянии даже пошевелить пальцами на ногах, не то, чтобы ходить.
На следующий день жена не пришла, но даже не позвонила. Спасибо хоть пришла мама. Но выглядела она, мягко говоря, плохо. Глаза опухшие от слез, совсем бледная, смотреть жалко.
Зашла в палату, пыталась улыбаться, подбадривать меня, а потом так разревелась, что я сам держался из последних сил, чтобы не расплакаться, подобно ребёнку.
— Сыночек мой любимый, родненький. Как же так? За что Боженька так наказывает нас? Что я теперь буду делать?
Мама бережно взяла мою руку и начала целовать, прижалась к ней щекой.
— Это ничего, самое главное, ты жив остался, с остальным мы справимся.
Я хотел приподняться, чтобы обнять её. Но у меня это не получилось. Даже сквозь боль мне не хватило сил, чтобы обнять свою любимую маму.
Тело меня до сих пор не слушалось. Я всё также чувствовал себя разбитым и беспомощным.
— Сыночек, только не напрягайся. Доктор велел тебе не утруждать пока свою спину и силы беречь. — мама начала суетиться вокруг меня. То подушку поправит, то одеялом укроет...
— Мама, как там моя принцесса? Где моя дочь? Всё ещё болеет? Не капризничает? Ты успела её вовремя забрать из сада? — я обрушил поток вопросов, которые никак не давали мне покоя.
— Всё нормально, не переживай. За внучкой слежу получше её матери, которая за столько дней даже не позвонила и не пришла повидать свою дочь. А малышка по сто раз на дню спрашивает: где вы, куда пропали и почему не забираете её домой.
— Мам, огромное спасибо тебе и прости, что взвалил на тебя столько всего. — мне стало стыдно за жену.
— Что ты такое говоришь Я тебе мать или кто? Я всегда буду рядом и всегда помогу. Ты, главное, поправляйся скорее, дочь по тебе сильно скучает.
— Сам о ней только и думаю. Что с ней? К врачу хоть сходили?
— Сейчас уже лучше. Но когда мне её привезли, она вся в слезах была, температура высокая и сама вся испуганная и заплаканная.
— Подожди, что значит: когда тебе её привезли? Я думал, Алину забрала Светлана или ты. Я что-то совсем запутался.
— Ну как я её могла забрать, если мне никто не сообщил? Алинку помощница Олега привезла.
— Мама, я ничего не понимаю. Что всё это значит? Моего ребёнка с температурой отдали чужому человеку? Ты сейчас серьёзно, да?
Черт! У меня и так голова трещит по швам, а после таких новостей боль становится просто невыносимой.
— А что им оставалось делать? Они не смогли дозвониться до тебя. А твоя жена сказала воспитательнице, что её нет в городе и чтобы звонили тебе, а потом и вовсе отключила телефон. Им ничего не оставалось, кроме как позвонить тебе на работу. И это, считай, нам всем вдвойне повезло, что у помощницы был мой номер телефона. И меня воспитательница знает. Она мне из сада позвонила и попросила с воспитательницей поговорить. Иначе бы Алину нам не отдали! Им пришлось бы оповестить органы опеки и вызвать полицию. Не представляю в итоге, когда бы тогда Алинка, наконец, помощь врача получила.
Я лежал и ничего не мог понять. Когда моя жизнь стала походить на какую-то трагедию? Жена, зная, что дочь болеет, отключила телефон.
Какой-то дурацкий маникюр важнее собственного ребенка!
У неё видите ли запись на месяц вперёд! Идиотка! Впервые мне хочется придушить Лану. Теперь мне понятно, почему жена так поспешно ретировалась, едва я начал спрашивать о дочери.
