Я пожал плечами, засунул ее в карман, и не найдя ничего более логичного, кроме как продолжить свой путь, направился к Дону.
И миновав пару узких кварталов, я очутился на набережной.
Присев на лавочку напротив реки, я осмотрелся вокруг. Несмотря на то, что уже смеркалось, освещение все еще было выключено. Уставившись вдаль, я не двигал глазами до момента, пока не начало в них темнеть. Но то был не зрительный обман из-за долгой фокусировки, а пойманный мною переход от сумерек к ночи. Я любил так делать в сумеречный этап дня, ловя, таким образом, момент полного захода солнца.
Как только заработало освещение, я отвел взгляд от плотного потока людей на черную воду Дона.
Мы не замечаем, как быстро проходит время. Казалось, еще совсем недавно я сидел на этой лавочке с поникшим видом и обдумывал, что мне делать со своей жизнью. Тогда я даже не представлял, что проживал самое темное время в своей жизни. Что нахожусь в действительности, которая меня расчленяет изнутри. И только спустя шесть лет пришло осознание, что развод являлся для меня очень болезненным. Что перманентное состояние опьянения, съедающее все свободное время, было лишь уходом от трудновыносимой реальности. Но даже самую темную ночь однажды сменяет день. И пережив все это, я с легкостью вошел в топ десять писателей России, ежегодно попадая в шорт-лист премий «Книга года» и «Писатель года», попутно раздавая согласие на экранизации некоторых историй. Но это ничего во мне не изменило. Таким, как я, в Ростове очень комфортно жить: тут тебя не окружает толпа фанатов, потому что люди попросту не знают, кто ты. Здесь каждый является центром вселенной. Иногда затхлой, безжизненной, но, все же, целой вселенной. Ростов – это город, где размер понта гораздо важнее культурного роста в обществе. Масштабность понтов здесь является маркером успешности, определяющим ментальное развитие местных жителей. С другой стороны, в эпоху поголовных коучей, контент-менеджеров, тех, кто обучает контент-менеджеров, психологов, сексологов и прочих ‘осознанных’ личностей, не может быть кто-то определенно лучше, умнее и разумнее. В противном случае сломается выстроенная конструкция по запудриванию мозгов и эстетически невоспитанное общество перестанет являться таковым. Поэтому все, кто действительно заслуживает внимания, могут спать со своим внутренним интровертом спокойно – здесь на вас никто не обратит внимание.
– Молодой человек, подскажите сколько времени? – томно спросила одна из двух девушек, сидящих на лавочке напротив.
Глянув на ее внешний вид, я слегка улыбнулся. Девушки, видимо, совсем недавно вылезли из трущоб, им хочется дорогие цацки, аляпистые штаны или платья. Но чем больше «Луи Виттон» мельтешит в глазах, тем больше хочется эти тряпки выбросить на помойку. Именно из-за таких личностей едкая, деревенская шмотка считается чем-то незаурядным и ‘вкусным’. А если есть спрос, будет и предложение. И вот ты уже не клоун, а тяжелый люкс.
– Который час… – на выдохе поправил ее.
– Что? – не поняв, что я имею в виду, переспросила она.
– Нет, ничего. Девять вечера.
– Спасибо, – протянула она, широко улыбнувшись своим десятки раз перетянутым лицом.
Просидев немного на лавочке, в процессе созерцания слабо заметного течения Дона, я почувствовал, что меня постепенно начало отпускать. Каждый раз после общения со Славиком, я не был способен сразу же приступать к написанию истории. Мне нужно было какое-то время побыть наедине. Собственно, присутствие на набережной способствовало этому. Находясь среди снующих людей, кажется, что ты в эпицентре веселья, но на самом деле ты от начала и до конца одинок. Спустя час уже не будет сомнений, что меня отпустило. Затем я зайду в заметки в телефоне и продолжу историю.
