– Ну, так что, будете приводить в исполнение свой приговор возле этого провала, пока я пойду за надобностью? —
В Ибрагима опять сердце вошло в пятки, но возница к нему повернулся, и моргнул, дескать – не трусь. Младший полицейский же вознице ответил —
– Ты что не знаешь, что главное управление над всеми арестантами, дает в три дня только один патрон, а я его по твоей же просьбе позавчера израсходовал на гуся, что отбился от главного стада. —
Возница возразил —
– Ну не отбился – шёл последним, а во вторых я вас об этом не просил, зная, что от вас и поганого крылышка не получишь.
– Нет, я хотел сказать – по молчаливой просьбе.
– Значит и морду арестанту вы набили по моей молчаливой просьбе?
– Я вижу, ты совсем обнаглел! Ты мне смотри! Кто ты, а кто я. —
Возница нагло засмеялся и пошел за ближайший кустик. А младший полицейский, чувствуя себя несправедливо побеждённым, смачно выматерился и крикнул на Ибрагима —
– А ты не радуйся, я и голыми руками могу привести приговор к исполнению! —
Остальную часть дороги проехали в глубоком молчании и думали каждый о своём. Ибрагим был счастлив, что младший полицейский израсходовал на гуся свой патрон. Младшего полицейского душила благородная злость на возницу. – «Это ж надо – думал он – так унизить меня перед арестантом! Да если б он не был родственником старшему полицейскому, то я б не знаю, что ему сделал!». – И в голове его рождались всё новые и новые варианты самых жестоких пыток, применённых к вознице. Возница же держал спокойно вожжи, ни о чём не думал, а только дремал от кочки, до кочки.
Глава 12. Спасение Ибрагима
Приехали. Полицейский участок выглядел, ну… не то что прискорбно, но был весь ободранный. Правда местами было видно, что начинали ремонт штукатурки, да так – и не закончили. А в других местах и не начинали. На небольших окнах как и полагается по всеобщим законам, на охраняемых учреждениях Фемиды, была прибита ржавая решетка. Но почему-то такая, что местами и два человека пролезут одновременно.
За то на втором этаже, как голубятня, примостилась хорошо оштукатуренная небольшая надстройка с кружевным металлическим балкончиком и креслом качалкой на нём. Там жил старший надзиратель. Таким образом он все двадцать четыре часа в сутки надзирал сверху вниз. Если не он сам, то его благородная и дородная как пампушечка жена, сидя в кресле качалке и читая душещипательные романы. В то время они уже были – эти романы… душу раздирающие.
Младший полицейский подошел к металлической, плохо покрашенной краской дегтярного цвета двери и громко постучал. Подождав минут пять он постучал еще громче! Было примерно половина десятого вечера, но темнота окружала, угадываемые предметы не такая, чтоб уж очень густая. Открылось в двери небольшое окошко, оттуда блеснул неяркий свет, за светом показалась вся красная, но лысая голова. Голова сердито буркнула —
– Чего тебе?!
– Принимай задержанного! – сказал младший полицейский.
– Ну и скотина же ты! – отпарировала красная голова. – Что не мог раньше притащить, или уже дождаться до утра. Я толко что уснул.
– Так ты еще и спишь на посту?! Это тебе даром не пройдет!
– Проваливай, пока я в тебя не швырнул чем нибудь тяжелым! – крикнула красная голова и захлопнулось окошко.
На шум открылась дверь на балкончике второго этажа, и появилась хорошенькая, по некоторым меркам, вся в кудряшках женская головка. Головке, правда, уже было лет сорок пять, но ведь это на любителя. Так—как младшему полицейскому не было еще и тридцати, то головка вместе с пышным полуоткрытым бюстом и всеми остальными принадлежностями, подошла к перилам и чуть перегнулась над ними. Через разрез пеньюара выглянуло белое коленко и каким-то образом просунулось через не очень частые перильные стойки. Головка проворковала —
