Так вот, эту вторую твою половину, ты будешь проигрывать мне в карты, ну разумеется, под обильную выпивку и под хорошую закуску. – Все до копейки. Не исключено, конечно, что я какую-то сумму буду тебе занимать, на мелкие расходы, но, разумеется записывая всё в амбарную книгу. – Ибрагим подумал и спросил —
– Чем же я буду отдавать, если все буду проигрывать до последней копеечки? А во вторых зачем проигрывать я и так вынужден буду отдать все как любой арестант? —
– Э нет! Если ты все отдашь, то это будет грабеж заключённых, или взятка, а проиграешь – то это законный карточный долг! А на счет амбарной книги… все в жизни может случиться. Вот когда ты шел ловить рыбу, разве думал, что в смежном государстве тебя осудят за шпионаж? То-то! А теперь подумай, то ли правитель… того… то ли губернатор сыграет в ящик, и ты… ну, почислишься еще шпионом лет пять, или шесть и отпустят тебя на вольные хлеба. Вот тогда-то я и предъявлю амбарную книгу. Конечно я все сразу требовать не буду. Будешь отдавать частями…
– Господин старший надзиратель, а если не дай Бог я, или вы того?.. – спросил робея Ибрагим —
– Ты что, с ума сошел?! – аж подпрыгнул старший надзиратель – ну… впрочем, про себя – как хочешь, а вот на счет меня – ни-ни! —
Он разлил содержимое штофа в рюмки и сказал – выпьем на брудершафт и будешь называть меня на ты. Мы ж теперь друзья, хоть ты и заключенный. Да и я тоже тот же заключённый. Сижу вот здесь вместе с вами всю жизнь.
Выпили, изрядно закусили и легли отдыхать на разных диванах в гостиной господина старшего надзирателя. Его жена несколько раз приходила, как бы отгоняя от каждого мух и приценивалась к Ибрагиму. Решила, что он излишне староват, а там – чем чёрт не шутит!
Между прочим Ибрагим спрашивал «не опасается ли начальство тюрьмы что я сбегу при такой плохой службе охраны»? На что тот отвечал «Ну сбежишь на пару дней, а потом и сам же вернешься. Заключенным нужно создавать такие условия, чтоб они после исполнения наказания сами же просились обратно! Так-то друг, арестант, дела такие-то!
И пошла заключенная жизнь Ибрагима. Он подковывал лошадей, проигрывал заработанные деньги старшому надзирателю, иногда ночевал в камере, иногда после изрядной пьянки на диване старшего надзирателя. К его жене – упаси Бог! Хоть она и была не в меру обмазана не израсходованным любовным клеем. Не хотелось ему менять уклад жизни. Он только тосковал по своим родным – сыну, невестке и внукам, и… молил Бога, чтоб кто нибудь из нужных людей сыграл в ящик – хоть и жалко их. Но к себе жалости больше!
Младший полицейский при встрече здоровался с ним за руку и спрашивал нет ли каких жалоб на быт заключенных. Получив ответ, что все в порядке, добавлял
– Вот видишь как хорошо, что я тебя поймал, а за первую встречу прошу извинить меня, я вырабатывал тактику. Надо же на ком-то набивать руку, а государственных преступников, раз, два – и обчёлся. —
– Да ладно, чего уж там – ответил Ибрагим – придёт время сочтёмся. —
«Придёт время», младший полицейский принял как угрузуу и сказал —
– Ты что, ты что?! Ты хочешь, чтоб я второй раз тебя разоблачил? Уж тогда не отвертишься.
Потом заглянул Ибрагиму в глаза, заискивающе улыбнулся и ушёл.
Что касается следователя, то тот интересовался где Ибрагим научился делать такие подковы? – Лошади как барсы по горам ходят, когда он выезжает с женой и всем своим семейством на охоту. А получив ответ, что это его собственное ноу хау, хлопал Ибрагима по спине и непременно спрашивал, что подавали на обед и не был ли пережарен антрекот.
