Не помня себя от гнева, Кшесинская подбежала к ничего не подозревавшему послу СССР во Франции, и, как живописали в газетах, «начала осыпать ее ударами своих маленьких, но железных кулачков». Коллонтай безуспешно пыталась закрыть лицо руками, и не вытерпев боли, бросилась бежать. Но Кшесинская легко догнала ее и стала «молотить» по спине действительно маленькими, но действительно крепкими и твердыми, как железо, кулачками.
Хотя Кшесинская била Коллонтай молча и ни слова не сказала о горностаевой накидке, однако та все поняла, согласно народной пословице «Знает кошка чье сало съела». В годы революционной юности ей удавалось много общаться с мужчинами из простого народа: солдатами, а еще лучше матросами, и она наслушалась от них столько пословиц и поговорок и разных присловий, что ей мог бы позавидовать сам Владимир Иванович Даль, собравший этих пословиц на целую книгу, которую до сих пор читать увлекательно и полезно.
Видя, что иного выхода нет, Коллонтай сорвала с себя горностаевую накидку и с криком:
– Я и сама хотела вернуть, я и взяла-то просто поносить, на время, – бросила накидку Кшесинской и, воспользовавшись ее минутным замешательством, убежала в посольство СССР во Франции.
Вернув свою горностаевую накидку, княгиня Красинская пришла в себя от неожиданно нахлынувших чувств и воспоминаний, и даже хотела продолжить прием молодых «советских балерин», но те, неловко извиняясь, торопливо последовали за Коллонтай, так как не имели возможности долго находиться одни, без посла – их могли завербовать французские или, что еще хуже, английские разведывательные службы, учитывая близость служительниц Терпсихоры к государственным секретам, и вместо Большого театра их отправили бы куда-нибудь в Магадан и им бы уже не пригодилось умение ходить на пуантах и делать легкие, воздушные прыжки «антраша», которые А. С. Пушкин называл душой исполненным полетом.
На этом, собственно, и заканчивается история балерины Кшесинской. Ей удалось вернуть свою прекрасную и, к слову сказать, очень дорогую меховую накидку из горностаев, но замечательный особняк в Петербурге, саквояж полный бриллиантов, письма и фотографическую карточку Ники (Николая II) она утратила безвозвратно. Правда, как женщина наделенная романтическим характером, она ни о чем не жалела, кроме писем и карточки Ники, разумеется.
Существует мнение, что романтические женщины, при известном потворстве судьбы и удачном стечении обстоятельств, способны преодолевать многие препятствия, невзгоды, трудности и даже разочарования. История балерины Кшесинской, княгини Красинской, подтверждает справедливость такого мнения, которое не есть безусловная истина, а только предположение, возможно, действительно верное.
XXXVI. Бриллианты и золото
Признаюсь, в истории балерины Кшесинской меня больше интересовали бриллианты, чем сама балерина, ее романтические чувства, а уж тем более фантастически безупречная техника, ее шанжман де пье, бризе, амбуате и кабриолей, как и ее стройные ножки.
Обманчивая ножка Терпсихоры не тревожила мое воображение. Я родился на хуторе, отроческие годы провел в захолустном местечке – летописном городке, потом райцентрике, разжалованном до статуса центра сельсовета, и на балет впервые попал на исходе дней юности. Это был спектакль труппы Большого театра, но на сцене Кремлевского Дворца съездов, куда билеты достать чуть легче, чем в сам «Большой», но тоже непросто. Танцевала балерина Бессмертнова, танцевала прекрасно, почему-то мне даже кажется, что никак не хуже Кшесинской. Но балетоманом я не стал. Да и на балет попал не по душевному влечению, а скорее случайно, и никогда не задавался вопросом: можно ли сыскать в России три пары стройных женских ног.
