И Нейт уже почти уверен, что очередная неделя доконает его, и он обнаружит себя на заплеванном крыльце забегаловки посреди ночи в одних трусах. Это то, чего ему не хватает для полного счастья.
– Ну, значит, в моей системе сбой, мам. Причем, конкретный такой сбой, который выводит меня из себя.
Воскресенье, раннее утро, Нейт вдыхает запах нормального черного кофе, который отец приготовил для них с мамой. Он был бы счастлив проваляться в постели целый день или зарубиться в приставку с Терезой, но он прекрасно знает, что скоро начнется. И, хоть пока он и не чувствует этого, метка все равно зудит и покалывает под кожей браслета.
Он делает глоток.
– Ты слишком напряжен, Нейт.
Да, блин, мам, я напряжен. Я жду сигнала. Свистка. Этого «ВАЛИ. ТУДА. ГДЕ. ТЕБЕ. МЕСТО», звучащего в голове набатом.
– Я в порядке, я же сказал!
Что ж, он официально хамло и скотина.
Мама сжимает губы в полоску и обиженно отворачивается к окну. Нейтон устало вздыхает.
– Прости.
– Когда вы встретитесь, твоя злость сойдет на нет.
Когда? Если!
Он не говорит этого вслух.
3. Глава 3
Проходит полдня, прежде чем Нейт понимает: он в порядке. Он не чувствует этой затягивающейся на шее петли и злобного смеха под коркой мозга. Он не чувствует острой потребности пойти и вдохнуть полной грудью запахи жира, прилепленной к краю стола жвачки и очистителя для стекол. Он в порядке. В порядке.
Его совершенно не тянет в то жуткое кафе.
Это. Странно.
– Где чипсы?! – Тереза хлопает дверцами шкафчиков на кухне так оглушающее, что тарелка, которую споласкивает в раковине Нейт, выскальзывает и ударяется о металл.
Она все делает одной рукой, вторую ладонь храня исключительно в лапе Дина, который жует что-то, довольно улыбаясь, и следует за своей парой по пятам, как щенок.
Нейт приподнимает одну бровь, возвращается к своей тарелке, мысленно делая в голове отметку – спросить у сестры, умеет ли ее парень говорить, или любовь к ней окончательно поглотила его разум?
В проходе появляется красный капюшон, из-под которого торчит самая милейшая невыспавшаяся курносая мордашка, какую Нейт только встречал на своем веку. Тарелка снова падает, на этот раз по вине самого Нейта, у которого какого-то черта начинают дрожать руки.
– Никакой еды, Тереза, пожалуйста, – Мел смачно зевает и забирается на стул с ногами, при этом устраивая голову на своих коленках и прикрывая глаза. – Никакой еды, воды, сна и прочего, пока мы не сделаем этот проект, потому что я не позволю тебе сказать, что я зря вставала в семь утра, учитывая, что я легла в четыре, и тащилась через весь город, только чтобы помочь тебе с зачетом. Никакой. Чертовой. Еды.
Нейт впечатлен ее разговорчивостью, поскольку в кафе слышал от нее не так много слов. Обычно она просто тихо взывала к богу, собирая осколки с пола, или напевала что-то, вытирая столики. Или смущалась, получая комплименты от симпатичных парней. Нейт не собирается думать о том, какого, собственно, хрена он наблюдал за ней. Нейт просто хочет домыть, господи-боже, свою тарелку.
Мел причмокивает, разлепляя веки, потом, наконец, замечает стушевавшегося в углу кухни Нейта и округляет глаза, прежде чем сдержанно кивнуть.
Нейт считает совершенно, абсолютно неправильным свое желание иметь иные, менее холодные приветствия от нее. Как будто это имеет какое-то значение – они даже не знакомились официально.
Он кивает в ответ.
– И, кстати, ты, – Мел тыкает пальцем в сторону Дина (Нейта этот самый палец дико заводит – приплыли). – Иди домой. Потому что пока ты здесь, мы ничего не сделаем.
