– Бра-во! – словно камень, полетел на сцену счастливый выкрик Марусёва.
В ответ на него так и не взошедшая «звезда» (в лице Варвары) весьма театрально изобразила через плечо традиционное «Чхала я на тебя!» По «музыкальным» рядам прокатилась волна смеха.
Скрылась за кулисами Варвара в тот момент, когда Аня, с ужасом глядя ей вслед, «допискивала» (поскольку играла в высоком регистре) мелодию «до конца».
– Бис! Бис! Бис! – орала марусёвская банда, радуясь провалу.
Жалкий всхлип утопающей песни был похоронен в море вопля.
Аня попыталась взглянуть на происходящее трезвым взглядом и обнаружила, что её глаза расТРОились: один глаз заметил несчастно опущенную голову Преподавателя, второй пытался навести резкость на расплывшееся изображение зрителей, третий скользнул по первому ряду, где сидели коллеги Преподавателя и коллективно выражали всем своим видом: «Ну и ЧТО ты здесь выставил?!»
Ане стало жаль Преподавателя (ведь он просил «не подвести»).
И тут… С ней произошло невероятное.
«Ах, тебе БИС нужен? – мысленно крикнула она Марусёву – Так получай!»
Перескочив в средний регистр, Аня нарочито громко заиграла прерванную Варварой партию. Зал недоумённо затих.
А дальше… всё было, словно во сне.
Среди долины ровным,
На гладкой высоте
Цветёт, растёт высокий дуб
В могучей красоте.
Аня вдруг осознала, что играет песню, в которой двенадцать или тринадцать куплетов. Бывало, отец Ани, опрокинув пару стаканчиков в праздничный день, пел эту песню целиком, а закончив, всегда говорил: «Эх! Один куплет пропустил!»
И Аня, проиграв один куплет, заиграла второй. Играя второй, Аня вспомнила, что в песне говорилось что-то про красное солнышко, которое «взойдёт», и она, перескочив на октаву выше, утихомирила аккомпанемент и, мысленно представив свой деревенский рассвет, тоненько показала, как встаёт это самое солнышко.
Потом должна была «ударить непогодушка», и Аня так «врезала» по басам, что даже сама вздрогнула.
«Что же делать дальше?» – её мысли метались в поисках выхода, но пальцы были уже неуправляемы и сами мстительно «скакали» по трём октавам.
«Так двенадцать или тринадцать куплетов? – лихорадочно вспоминала Аня. – А сколько я сыграла?… Кажется, пять».
Понимая, что играет одно и то же (то выше, то средне, то ниже), Аня начала разнообразить окраску мелодии, опираясь на обрывки слов из песни.
«Получай! Я тебе покажу БИС! – демонстрировал свою злость Анин баян, рявкая аккордами. – Я сыграю ВСЕ тринадцать куплетов! Впрочем, нет, пусть будет двенадцать».
Высокий дуб развесистый,
Один у всех в глазах,
Один, один, бедняжечка,
Как рекрут на часах.
Играя, Аня представила себе этот дуб, похожий на неё своим одиночеством, и сердце её сжалось.
Тут же всплыл образ Марусёва, но Аня сразу «уничтожила» его, решительно надавив на клавиши. На фоне могучего красавца-дуба, защитника и покровителя, Марусёв смотрелся жалкой осинкой.
«А почему осинкой? Осина – неплохое дерево, – спохватилась Аня, – скорее, репейником… Хотя и от репейника тоже польза есть».
Так и не найдя в природе подходящего растения для сравнения с Марусёвым, Аня окончательно убедилась в ничтожестве этого человека.
«Двенадцать или тринадцать? – продолжала вспоминать Аня. – Ой! А сколько я сыграла? Кажется, десять… Пора заканчивать. Финал должен быть праздничным и красивым».
И Аня изо всех сил, насколько смогла, изобразила это.
Сдвинув меха баяна, Аня облегчённо вздохнула и… испугалась. Она снова увидела «миллион» пар глаз, о котором забыла, и ей захотелось быстро удрать со сцены, как от Марусёва, но…
