Искалеченный мир - страница 20

И совсем непонятно, какая наиболее ценная часть Митрича осталась с ней. То ли та, умевшая предсказать приближающуюся беду. Или та, после разговора с которой у неё теплело на душе и жизнь становилась не такой жестокой.

– Я не знаю. – Из уголка глаза калеки, пересекая седой, аккуратно подстриженный висок, пролегла мокрая прозрачная дорожка. – Не знаю! И, Лихо… Я ведь в той жизни по головам шёл, мне на всё насрать было – лишь бы наверх, повыше забраться. А сейчас я лежу и полным говном себя чувствую. Потому что пользы от меня теперь никакой – одна тягость! Зачем я такой нужен?!

Митрич закрыл глаза и лежал, глухо, тяжело всхлипывая. Лихо, наконец, отвела взгляд и смотрела в окно, за которым бежевые облака быстро становились тёмно-бежевыми.

– Там уже… началось? – Калека подавил всхлипы. – Я думаю, ты понимаешь, о чём я. Нестандартное что-то началось? Так ведь?

– Началось. – Лихо спрятала лицо в ладони. Слишком много впечатлений для одного дня, даже для такой цельнометаллической амазонки с аномальными дарованиями. Интересно, они тоже пропадут или продержатся ещё какое-то время?

– Лихо. – Митрич тихо позвал её, и она убрала ладони, посмотрела на него взглядом, в котором к старому, устоявшемуся примешивалось новое знание. Вызывающим покалывание в сердце.

– Что?

– Прости меня? Я не мог иначе…

Лихо колебалась ровно миг, потом наклонилась и ещё раз поцеловала его туда, где пролегла прозрачная дорожка. И услышала, как облегчённо выдохнул Митрич.

– Что теперь делать? – Калека задумчиво скосил глаза в сторону окна, за которым стремительно наступал вечер. – Или остаётся только надеяться?

– Не только! – Блондинка резко тряхнула головой, словно прогоняя какое-то наваждение. – Мы ещё побрыкаемся. Загнём ещё кое-кого в позу ебулдыцкого шапокляка. Не всё в цвет «кляксы», далеко не всё.

Митрич смотрел на неё, как на Богородицу, несущую избавление от всех тягот и недугов. Открыл рот, собираясь спросить что-то ещё…

– Кровохлё-ё-бы-ы! – Надсадный крик, в котором было поровну и растерянности, и яростной ненависти, долетел с улицы, на мгновение опрокидывая сердце Лихо в мутный омут испуга. Следом простучала длинная автоматная очередь, сопровождаемая забористыми матюгами, перекрывающими звуки выстрелов. Издалека долетели ещё несколько очередей. Каша заваривалась по-необычному крутая. Даже не из топора – из полдюжины «дезерт игл» с бронебойными «маслятами». И стариной «дегтярёвым» в придачу. В качестве подливки.

– Прожекторы давай, сука! – бешено орал кто-то. – Сдохнем ведь, падлы! Твою ма…

Крик захлебнулся, сопровождаясь какой-то тошнотворной вознёй, от которой у человека менее искушённого, чем Лихо, стопроцентно завибрировали бы поджилки. После звука глухого удара раздались быстрые, легкоузнаваемые нотки разрываемой плоти. Блондинка мигом захлопнула окно, в комнату уже влетал мордоворот из прихожей, усиленный помимо «Узи» ещё и ухоженного облика помповухой. Чтобы орлы Андреича, и в нужный момент без подходящей «пукалки»? Это уже из области самой гнусной и разнузданной фантастики…

Кивнув верзиле: «Объект в норме! Стереги!» – хотя он нуждался в этом меньше, чем Фредди Крюгер – в средствах от бессонницы, Лихо вылетела в прихожую. По пути на пару секунд задержавшись и цапнув из приоткрытого чуланчика готовый к бою «калашников» с двумя обоймами, соединёнными изолентой.

Мария Сергеевна немного заполошно, но в общем и целом приемлемо спасалась бегством в ванную комнату, строго следуя инструкциям всё того же Глыбы. Лихо пнула входную дверь и вскинула ствол, обшаривая достаточно большое пространство лестничной площадки. Пусто. Дальше!