– Герман… – Книжник всхлипнул как-то безысходно и стал озираться по сторонам, словно ища, с кем можно будет поквитаться за потерю. Но девять «махновцев», только что получивших аттестат об окончании земного пути, лежали смирно, не делая никаких попыток получить подкожно ещё пару горячих пилюль.
Лихо выдернула заточку. Струя горячей крови выплеснулась в воздух, попав на лицо мутанта, смешавшись с изумрудной жидкостью, вытекающей из его шеи.
Заточка полетела на землю. Лихо закрыла Герману глаза, ещё раз посмотрела на понемногу становящееся упокоенным лицо. Устроила его на скамейке получше и пошла к чернявому, уже выходящему из ступора.
Брат Ловкого неуверенно повёл в её сторону дулом дробовика, но хозяин придорожной забегаловки, которую теперь с полным на то правом можно было назвать «В гостях у девяти мертвецов», махнул рукой, приказывая прекратить всяческие поползновения.
– Этого… – Для вящего понимания её слов Лихо показала в сторону Знатока, возле которого скорбно застыл Книжник. – Этого мы сейчас сами похороним. С остальными – делайте что хотите. Хоть на шашлык, хоть в качестве наглядного пособия для особо пробитых на всю бошку. Можешь вдоль дороги поставить и лепить клиентам, что лично девятерых списал. Не отрываясь от мангала. С машинами делай что хочешь, стволы наши. Лопата есть?
Ловкий собственноручно вынес шанцевый инструмент и даже простёр свою любезность до того, что указал небольшую полянку, метрах в ста за «дзотом», где можно было похоронить Знатока, не опасаясь, что его могилу загадят всяким мусором.
Шатун с Алмазом ушли и вернулись через пятнадцать минут, чтобы забрать тело.
– Подожди… – Книжник остановил громилу и осторожно коснулся плеча Германа, прощаясь с ним. Качнул головой, закусил нижнюю губу и быстро отошёл: отвернувшись, мелко-мелко и беззвучно вздрагивая плечами. Шатун легко подхватил тело на руки и понёс в рощицу.
Лихо задумчиво посмотрела вслед Шатуну, потом перевела взгляд на Книжника и впервые подумала, что иногда дар очкарика оборачивается самой мучительной стороной. Она со временем могла забыть что-то – детали, частности. Какие-то крючочки, способные зацепить в памяти и выволочь на белый свет воспоминания, обшарпанные до некоторой непрозрачности грузом лет и потому частично потерявшие свою остроту. А Книжник был обречён помнить это в полном объёме, не упустив ни малейшего нюанса. Всегда. Без надежды на забвение или хотя бы на незначительное искажение увиденного.
Чернявый с братом сноровисто принялись растаскивать кучу-малу, придавленную крышкой от стола. Лихо проводила взглядом утаскиваемого за ноги «анархиста», из левой глазницы которого торчала вилка. Алмаз сэкономил патрончик, в очередной раз доказав, что «Верная Рука – друг индейцев» по сравнению с ним – бездарный и не подающий ни малейшей надежды дилетант.
У остальных чётко сидело по одному «маслёнку» либо в сердце, либо в «бестолковке». А по-другому и быть не могло. Алмаз, и этим всё сказано.
Брат Ловкого поволок круглолицего, утихомиренного Лихо. Она всмотрелась: ошибки быть не могло. У него тоже наблюдались признаки мутации. И у сластолюбца с лошадиной рожей. Одна треть «махновского» отряда состояла из мутантов. Вашу мать, сколько же за ними тянется всякого?!
Лихо не страдала наличием в голове всяких пошлостей, вроде гуманистических иллюзий. Выражающихся в слепой вере в непременную добродетель незнакомых людей. И прекрасно понимала, что за
