Честно говоря, мне уже стыдно повторяться в своих статьях, повторяя, как «Отче наш», список известных деятелей культуры, живших в Новороссийске и почти не оставшихся в его памяти. Да, трудное это дело, по крохам собирается она, но все же собирается. Очень порадовала в этом смысле открывшаяся в дни празднования 150-летия города постоянная экспозиция, посвященная Новороссийску конца прошлого – начала нынешнего столетия. Пожалуй, довольны ею и сами работники музея: наконец-то обрело вторую жизнь то, что они собирали, систематизировали. Такую возможность дала реорганизация музея. Но шаг, сделанный вперед, еще четче выявил, сколько осталось белых пятен. Что-то ушло безвозвратно, а что-то просто ждет своего открывателя и исследователя. И речь не только о материальных свидетельствах. Ведь прошлое еще живо в памяти тысяч новороссийцев. И судьба Петра Васильевича Чихачева – не исключение. И в худшие годы, и в тяжелейших обстоятельствах он оставался человеком, не ломался под тяжестью обид, напротив, еще и защищал других… Жить так, как он, – труд едва ли не больший, чем литературная деятельность.
Рассказывает Н.А.Чихачева:
– Немало помыкались мы с Петром Васильевичем по белу свету. Куда ни поедем, всюду надо заполнять анкету. А у Петра Васильевича была особенность: ничего не скрывал. И потому указывал кадровикам, что был судим как «враг народа»… Естественно, сплошь и рядом отказывали. Так что брался Петр Васильевич за самую черную, тяжелую работу. И грузчиком бывал, и с рыбаками на путину ходил. Однажды даже воспитателем работал в общежитии плавстройотряда, где жили бывшие заключенные. И многим из них он помог тогда встать на ноги.
Как-то (это было за год до смерти Сталина) в компании одна женщина рассказала анекдот про вождя. На нее донесли, а заодно вызвали к следователю и Петра Васильевича. Кричали там на него, вы, дескать, заодно, сидел по 58-й и продолжаешь… Потом разобрались, что Петр Васильевич ни при чем, но опустошение в душе этот случай произвел тяжкое. Откуда силы брать? И он опять увольнялся, уходил в дорожные мастера…
Даже после реабилитации мы чувствовали недоверие. В редакции городской газеты к Петру Васильевичу относились хорошо, но кто-то свыше порекомендовал, что лучше бы обойтись без бывшего «политического». Словно клеймо несмываемое поставили на человеке.
Он старался свои невзгоды скрывать от меня. Иногда даже не говорил, что остался без работы. А друзья его поддерживали. «Новороссийский рабочий» печатал его стихи. Конечно, я чувствовала, как ему тяжело, но он сумел не озлобиться. Наверное, потому и сохранил Петр Васильевич такую отзывчивость к человеку, что сам горе мыкал.
Помню, обратилась в редакцию женщина, вдова фронтовика. Крыша ее дома течет, в комнате сыро, куда ни обращалась – бесполезно… Заурядная вроде жалоба. Занялся ею Петр Васильевич. И выяснилось: домоуправление-то выделило на ремонт этой квартиры и доски, и шифер, а непорядочный человек, внештатный инспектор исполкома, материалы… присвоил, на свой гараж пустил. Петр Васильевич написал фельетон, газета его опубликовала. Конечно, «герою» фельетона это не понравилось. И когда он сталкивался с Чихачевым, шипел: «Побольше бы гвоздей таким, как ты, в стулья – чтоб не засиживались в газете!».
Вот он и не засиживался. Петр Васильевич поговаривал: моя защита – мое перо. Вот только достатка, покоя оно приносить не умело…
