Очень скоро Карий вернулся на службу к императору. Старые обвинения были сняты. Нашлись истинные виновники смерти императора Атуана, хотя злые языки по всей Империи долго еще перемывали косточки и принцу, и его величеству и – шепотом – Верховному жрецу, грозному старику, внушавшему ужас даже самым отчаянным.
Нашествие магов превратилось в долгую и почти безнадежную борьбу. Магическая Сила Кария и священные умения жрецов соединились во благо Империи – случай неслыханный и даже невозможный. Тогда же император Эриан издал эдикт, в котором провозгласил живущих в Империи потомков колдунов своими подданными, имеющими те же права, что истинные люди.
Впрочем, как объяснил Тагрии в ответ на ее осторожный вопрос замковый жрец, это не значит, что они могут заниматься колдовством. За колдовство наказание по-прежнему одно: смерть. «А брат-принц?» – набравшись смелости, спросила Тагрия. Жрец скривился, как будто запихал в рот целый лимон, и вспомнил о каких-то срочных делах.
Лагерь стих. Исара принесла из кучи вещей удобный спальный мешок и устроилась неподалеку. Тагрия привычно уложила брата рядом с собой, накрыла обоих пропыленным плащом. Шумел водопад, изредка перекликались часовые. В отдалении раздавалось уханье совы. К страху за Бетарана, к злости на мерзкое положение пленницы примешивалась какая-то виноватая радость: вокруг храпели, ворочались, бормотали во сне ругательства, с оружием в руках вглядывались в темноту живые люди. «Гадостно живые, – поправила себя Тагрия. – Висельники, грабители и Бог знает кто еще. А, пусть. Все равно хорошо».
Исара потрясла ее за плечо, когда на востоке чуть заалел край неба – как будто за холмами развели гигантский костер. Тагрия села, протирая глаза.
– Тебе стеречь, помнишь? – прошептала Исара. – Просыпайся давай.
Тагрия кивнула.
– Мне показалось… – Исара зябко обняла себя за плечи, – показалось… А может, нет. Как будто кто-то был над нами, высоко. Как большие птицы. Или грифоны.
Сон исчез в одно мгновение. Тагрия резко вдохнула.
– Они нас увидели? – вместо шепота у нее получился вскрик. Исара досадливо оглянулась.
– Кажется, нет. Я только вся замерзла, там, внутри. Это было… – она помолчала, словно не могла подобрать слов. – Огромное. Страшное. Не знаю. Я боюсь.
– Ты сказала Тинкалу?
– Нет, и ты не смей говорить. Может, мне все показалось.
– Тебе не показалось, Исара. Я тоже видела одного, вчера ночью. А перед этим видела убитых жрецов, целый отряд. Их… растерзали, – от воспоминания Тагрию затошнило. Она укутала Бетарана плащом и нехотя добавила: – Наверное, надо сказать Тинкалу.
– Нет! Ничего ты ему не скажешь, ясно? Он придурок, и холера с ним, я не собираюсь из-за него туда лезть. Пусть один идет, не держу! С меня хватит. Я решила, я боюсь, и у теперь меня есть ты. Это будет получше, чем…
Она говорила все громче, размахивала руками, и Тагрия решилась перебить ее:
– Исара, о чем ты говоришь?
Разбойница опомнилась. Зажала рот ладонью.
– Потом. Не здесь. Знай – я помогу тебе, а ты мне.
– Помогу в чем? Поможешь в чем?
– Избавиться от этих придурков, само собой! Все, я пошла спать. Если что, буди меня, а не его, поняла?
Тагрия пожала плечами. Легко сказать, ведь это Тинкал обещал перерезать горло Бетарану. Залезая в спальный мешок, Исара показала ей кулак. Тагрия притворилась, что не заметила.
Перед рассветом похолодало, воздух стал влажным. Комары куда-то исчезли. Тагрия обошла вокруг лагеря, пытаясь согреться. Заросший бородой до самых глаз кривоватый часовой – настоящий разбойник, не чета Тинкалу, – многозначительно показал ей заряженный арбалет.
