Никогда прежде этого не происходило, а потому случившееся воспринималось с особенной остротой и намертво врезалось в память, да так, что мало какое впечатление могло его потеснить. Впрочем, некоторые фрагменты увиденного или испытанного и не следовало забрасывать новыми событиями.
Вероника никогда не слышала такой аромат духов, каким её встретило утро. Он заполнил собой спальню, но только на несколько секунд, а после исчез, будто его и не существовало. Она посчитала, что столкнулась с каким-то фантомом, только принадлежавшим аромату. Ей даже показалось, что чарующий аромат предварял нечто находящееся за чертой обозримого будущего. И она не исключала, что соприкоснется с чем-то приятным.
Но ей хотелось знать, что за аромат настолько насыщенно заполнил собой пространство. Ни одни из духов, которые она использовала или только встречала, выбирая подходящий, не обладали таким букетом.
Тогда-то она и вспомнила о флаконе, что так и не решилась откупорить. Вероника испытывала необъяснимый трепет, будто становилась участницей особого момента. Она извлекла из потрепанной коробки флакон, терзаемая любопытством. Ему же вторила интуиция, обещавшая, что будет услышан утренний аромат. Попытка откупорить флакон обернулась провалом – изящная крышечка будто присохла к краям горлышка. Веронике следовало подумать о таком развитии события и не рассчитывать на удовлетворение собственного желания так скоро, как хотелось. С некоторым огорчением она решила, что на время придется отказаться от того, чего хотелось. Так она поступала почти всегда.
Коробка вернулась на свое место, а молодая женщина, остававшаяся впечатленная ароматом из грез, покинула квартиру, чтобы стать частью казавшегося бессмысленным потока людей, норовивших поспеть на работу. В будние дни Вероника самой себе казалась незначительным элементом бестолковой системы, именуемой социумом. Он отбирал у неё саму себя, а этого она никому не позволяла.
Последнее время все чаще доводилось чувствовать себя незначительной фигурой и ему порядком надоело данное ощущение. Задержавшись у дверей палаты, он попытался унять внутреннюю дрожь, грозившую пробиться наружу. И конечно же, ему это не удалось. Медлить дальше было просто недопустимо и бесполезно.
– Что сообщишь?
– Требуется подождать неделю.
– Что так?
– Доступ к базе данных по лотам и покупателям в аукционном доме, сбывавшем ваши вещи, будет возможен только через данный период времени.
– И почему?
– Сотрудник дома находится в отпуске, – в голосе Гриэна звучала усталость, которую он и не пытался скрыть. Его порядком утомила слишком странная клиентка.
– Кроме этого отдыхающего никто не способен предоставить сведения о покупателе? – миссис Хоннор не удивлялась возникновению препятствий на своем пути по вине посторонних людей, ибо ожидала от них исключительно такого поведения.
– Я сам немало удивлен, но таковы правила в данной организации.
– Моя дочь, как я полагаю, ничем не поможет?
– Боюсь, что нет.
– Не бойтесь, она никогда не могла ни в чем мне помочь. Что же подождем неделю. И прошу вас, не являйтесь ко мне без толку, – миссис Хоннор заметно приуныла, но при этом не позволила себе грубить адвокату.
– Прошу меня извинить, я буду рад сообщить то, что вы желаете.
– Гриэн, не лгите. Вы не рады нашему с вами сотрудничеству.
Он предпочел кивнуть головой на прощание пожилой женщине, приятно удивившей его контролируемой эмоциональностью.
