Засранский Раевский!
Прекращая этот медицинский произвол, я перехватываю средства первой помощи и приступаю к обрабатыванию царапок на Олеге, благо он даже без футболки. Расправив плечи Раевский позволяет мне пройтись антисептиком по груди, ключицам, основанию шеи…
Но чем выше я забираюсь, чем ярче чувствую его дыхание, тем волнительнее мне становится, и когда я поднимаю глаза, чтобы обработать царапины на лице, то попадаю в плен синих глаз. Подрагивающей рукой я провожу ватной палочкой по уже подсохшим царапинам, облизывая пересохшие губы. От Раевского веет таким жаром, что мне и самой становится горячо.
На мгновение я даже замираю, зато Олег оживает: он перехватывает мою руку и заводит мне за спину, прижимая меня к себе. Сквозь тонкий хлопок футболки я чувствую тепло и твердость его тела.
Медленно, будто боясь спугнуть, Раевский наклоняется ко мне. Я знаю зачем. И знаю, что это неправильно. Но сейчас я не могу даже глаз отвести. Хищный взгляд откровенно говорит, что пришла очередь другого зверя утолять голод.
26. Глава 25. Неожиданные помехи
Губы Олега невесомо касаются моих. Я судорожно вздыхаю, но не уклоняюсь. Пью его дыхание, пока кончик его языка, словно жало, источающее сладкий, но парализующий яд, проникает в приоткрытый рот. Не встретив сопротивления, Раевский слегка прикусывает нижнюю губу, и по телу пробегает горячая волна, которая накрывает меня с головой, когда Олег, поняв, что добыча сдалась, углубляет поцелуй.
И меня уже не беспокоит, что ладони Раевского под футболкой поддерживают тяжелую грудь, а подушечки пальцев гладят напрягшиеся соски. Все возбуждение, испытанное мной в ванной, возвращается с утроенной силой. Я таю от каждого прикосновения.
Освободившимися руками, потому что все выпадает из ослабевших пальцев, я скольжу по широкой гладкой груди и обхватываю Олега за шею. Чтобы ощущать его полнее, чтобы быть еще ближе, чтобы самой найти в нем опору. В эту бездну всегда падают двое, и я хватаюсь за него крепче, чтобы оставаться рядом с ним в этом водовороте.
Раевский подхватывает меня под попу и усаживает прямо на стол. Жалобно звякают сдвинутые тарелки, но нам нет до них дела. Впиваясь пальцами мне в ягодицы, Олег притискивает бедра все ближе к себе, и там, где наши сути прижимаются друг к другу, становится горячо. Не разрывая поцелуя, Олег пробегает пальцами по позвонкам и кладет руку мне на затылок. Задравшаяся футболка спереди позволяет нам прижиматься кожа к коже. Я неосознанно трусь об Олега грудь, вызывая в нем ответную реакцию: Раевский вжимается стояком мне в пах.
Томление, овладевшее мной, такое вязкое, что даже звук телефонного звонка прорывается в мое сознание прорывается с трудом.
– Тебе звонят, – сиплю я, отрываясь от губ Олега.
– Плевать, – отвечает Раевский, впиваясь поцелуями в беззащитную шею.
– Возьми трубку, а то так и будут звонить, – бормочу я, хотя на самом деле мне совершенно нет дела до жаждущего общения абонента.
Олег нащупывает на столе свой мобильник, вслепую нажимает на прием вызова и рявкает в трубку:
– У вас одна минута.
Выслушав короткую реплику от мужского голоса, он взрывается:
– Ты охренел! Чего ржешь? Ты в прошлой жизни конем был? Макс, еще раз наберешь меня сегодня, будешь опять с разбитой рожей ходить!
Раевский отключается и сердито бросает телефон на стол.
– Мститель хренов!
Но как только его взгляд падает на хихикающую меня, вся его злобность трансформируется в совсем другой огонь. Упс! Кажется, сейчас я буду отрабатывать наказание вместо Лютаева.
