– А мы что снова на “вы”? – на душе становится чуть теплее, тревога отступает на второй план. Я даже начинаю улыбаться. – Ну я же просила. Дома никого нет, давай хоть сейчас побудем нормальными людьми…
Разворачиваюсь и смотрю на нее. Хрупкая женщина с добрыми голубыми глазами и гордой осанкой. Она больше похожа на хозяйку, чем я.
– Не хочешь отвечать? Хорошо, расскажешь, когда будешь готова. Идем, напою тебя чаем, пока он не вернулся.
Я согласно киваю, и мы вместе спускаемся вниз.
Прохожу за Таисией Петровной на кухню. И, замерев у окна, смотрю на бушующую непогоду. Не знаю, почему, но дождь меня успокаивает. Эта серость, монотонная дробь по стеклам… есть во всем этом что-то завораживающее… прекрасное.
– Нет, с тобой точно что-то происходит, – протягивает женщина, раскладывая приборы. – В последний раз я видела тебя такой полгода назад…
– Таисия Петровна, – я кое-как сглатываю. Во рту резко пересохло. Я даже попить не успела. – Не надо. Мое прошлое здесь не при чем. И давайте уже оставим эту тему. Ничего не случилось. Просто мигрень.
Прислоняюсь к стене, потому что ноги вдруг становятся ватными. Собственная ложь обжигает глотку. Ненавижу себя за это. Ненавижу, но вру. Снова.
Прикрыв глаза, приказываю себе успокоиться.
– Скоро день рождения свекра. Гостевые уже готовы? Вдруг кто-то из родственников захочет остаться? Они должны чувствовать себя как дома… И позвоните в агентство. Нам потребуются официанты. Человек пять, не больше. Но, чтобы это были проверенные люди. Займетесь?
– Конечно.
– Ужин накройте в каминном зале. И уберите оттуда цветы. Глебу не нравится, когда их аромат смешивается с запахом еды, – оттолкнувшись от стены, выхожу из кухни.
Меня все еще ведет, упираюсь рукой в подоконник, чтобы не упасть.
Иногда слова ранят. Бьют хлеще пощечины. Особенно, когда они задевают твои душевные раны.
Каждый год вот уже на протяжении трех с половиной лет начало июня для меня - время скорби. Время, когда я похоронила себя, все свои мечты, любовь и прошлое… Когда я потеряла ЕГО, а вместе с тем и всю себя…
Таисия Петровна, сама того не понимая, расковыряла самый глубокий шрам на моем сердце. Гноящийся. Незаживающий нарыв. Она не должна была этого делать!
Зажмурившись, пытаюсь сдержать слезы, которые так и рвутся на волю. Память невольно активизируется. Выбрасывает в прошлое, выдавливая из горла жалобный хрип.
Зажимаю рот ладонью. Смотрю по сторонам. Меня не должны видеть в таком состоянии. Никто!
Тяжело оторвавшись от своей опоры, делаю шаг, надеясь, что успею успею хотя бы умыться, пока Глеб не приехал. Но нет. Не повезло!
Свет автомобильных фар резко бьет в окно. Отчаяние сковывает железными цепями, не давая продвинуться дальше. И я застываю на месте в ожидании бури.
***
– Снежана? Где ты, любимая? – тишину разрывает ненавистный голос.
Невольно морщусь от слащавого обращения, прекрасно зная, что за ним стоит - банальная игра на камеру. Будто никто в доме не в курсе реального положения дел!
Как же я его ненавижу, не передать словами. Презираю каждой клеточкой своего тела, но… продолжаю молчать. Терплю. Проклинаю. И все равно молчу. Снова и снова.
– Здесь, – легкие горят от недостатка кислорода, когда поворачиваю за угол и оказываюсь прямо перед ним. – Добрый вечер.
Как послушная кукла, дожидаюсь, пока он снимет пальто и убираю его в шкаф. Следом идет шарф. Аккуратно прикрываю дверцу-купе, стараясь не издавать лишнего шума. Знаю - дразнить дикого зверя себе дороже. А в последнее время его раздражает все. Начиная от криво поставленной тарелки, заканчивая тем, что я "не так посмотрела". Глеб придирается ко всему. Вспыхивает, как по щелчку и не успокаивается, пока не выплеснет всю злость. Ноющая боль в левой лопатке - яркое тому подтверждение.
