Одна неприятность следовала за другой: сначала хакер, успевший загрузить файл, прежде чем система успела его обнаружить, и где – на чертовой благодельне; потом эта строптивая напыщенная кукла судья. И в довершение всего – столкновение с проклятой сучкой из «Ай-Трэкс», которая до той поры исправно уклонялась от встречи. Он раз пять приходил в здание «Ай-Трэкс» и ни разу с ней не пересекался, а стоило явиться в этот паршивый суд – она тут как тут.
В первый момент у него возникло опасение, что она может быть заодно с хакером. Тогда бы все пошло прахом. Но, как выяснилось, их одновременное появление в суде – простое совпадение. Вряд ли она накачалась до такой степени, что совсем его не признала, но о существе дела ей точно ничего не было известно. Теперь о хакере позаботились, братия из клиники надежно и, главное, надолго погрязла в судебном разбирательстве, а когда кто-то из них снова выползет на свет божий – это уже никакой роли играть не будет.
Сидя с полузакрытыми глазами на переднем сиденье большой удобной японской машины, Мэнни погрузился в себя, и ему, наконец, удалось собраться. Лишь раз за всю дорогу он пошевелился, чтобы отключить радио, когда водитель врубил вдруг какую-то развеселую мелодию мариачи[7]. За рулем сидел белокурый прыщавый парень, успевший за свою короткую жизнь употребить огромное количество мексиканской разновидности ЛСД. Но сегодня он был не под кайфом – Мэнни сам проверил.
Все равно, ко времени, когда нужно будет ехать обратно в Лос-Анджелес, парень почти не будет помнить ни эту поездку, ни своего пассажира, да и вообще ничего. Наркотик навсегда нарушал механизм переноса информации из кратковременной памяти в долговременную, именно поэтому Мэнни и одобрил кандидатуру такого водителя. К счастью, водить машину он научился прежде, чем познал радость забвения.
Сам Мэнни тоже был бы не прочь позабыть несколько последних часов, как и неразлучную парочку, сидевшую на заднем сиденье автомобиля. Гален с Джослин служили сильным аргументом в пользу приема ЛСД. Гален принадлежал к разряду избалованных богачей, которым всегда было забавно посмотреть, на что может вынудить людей желание получить деньги. А Джослин – просто ужас ходячий, костлявая как смерть, со складом ума, намекавшим на скрытую страсть мучить беззащитных зверюшек ради развлечения.
Наверное, сейчас они держатся за руки. Они почти все время этим занимаются: перешептываются, держась за руки, и хихикают. В отчетах наблюдателей об их предыдущем визите в Мехико, когда происходило вживление, говорилось, что они не покидали своего номера, смотрели там видео, поглощали съедобный полиэфирный пластик и занимались сексом, вернее, рутинным совокуплением, исчерпывавшим, видимо, для них это понятие.
Смешно даже представить, как это могло выглядеть. Гален был небольшого роста, мальчишеского сложения, несколько обрюзгший, но не толстый, с упрямой квадратной головой и вечной, будто приклеенной, ухмылкой на лице. Джослин, помимо прочих качеств страхолюдины, отличалась еще и неестественной бледностью, будто никогда не выходила на дневной свет. Ее волосы имели желтоватый оттенок чего-то прокисшего, а огромные выпуклые глаза, казалось, постоянно собирались вылезти из орбит от изумления или отвращения. Худоба указывала на еще одну ее тайную страсть: видимо, изрыгание пищи в ее представлении было сродни сексуальному акту.
