– Сенатор Коулман, искренне рад. С вами приятно было работать все эти годы, надеюсь, наше сотрудничество останется и впредь плодотворным.
Постепенно и другие члены Сената и прочие политики подходили к Михаэлю и говорили полагающиеся в таком случае слова поздравления.
Когда веретеница чиновников закончилась, Михаэль вышел и в коридоре встретил уже знакомого бледнолицего мужчину:
– Поздравляю, сенатор Коулман, – вполне серьезно сказал тот. – Меня зовут Стивен Фергюсон.
«Ага, он из бывшей Скандинавии», – понял Михаэль. В принципе, по его высокому росту, уверенной выправке и светлым, будто выгоревшим волосам, можно было догадаться.
– Благодарю… господин Фергюсон, извините, не знаю, как к вам лучше обращаться, – на этих словах новоиспеченный сенатор заколебался.
– Можете называть меня Стив или Фергюсон. И еще, сенатор Коулман, теперь я работаю в ваших интересах.
– Я вас не нанимал.
– Это решение принято советником, и оно не обсуждается.
– Но в чем будут ваши обязанности?
– Узнаете. Сегодня первый день вашего назначения, приказ уже подписан.
– Он был подписан еще до моего возвращения в страну?
– Да, насколько я знаю. Советник сказал мне о своем решении неделю назад. Мы ждали только вас.
Пристальное внимание к его персоне слегка потревожило Михаэля. Слишком много чести, было бы это к добру.
Фергюсон подвез молодого мужчину к дому. Михаэль коснулся пальцами запястья, чтобы увидеть время: почти два часа дня, время обеда. Оливия наверняка ждет его, не очень красиво вышло. Обычно он всегда первым делом приезжал в дом.
Этот дом… Если Коулман и скучал по чему-либо в Амазии, так в первую очередь по нему и по Оливии. Уютный особняк достался ему в наследство от родителей. Со временем мужчина обставил здесь все по своему вкусу. Снаружи по периметру невысокого кирпичного забора были высажены гибридные хвойные деревья, а во дворе разбит газон из модифицированной травы. Она не увядала и требовала лишь специальной подкормки и минимального ухода. Для этого, а также для подстрижки деревьев, Оливия регулярно приглашала наемного садовника. Весной и летом ветки деревьев оккупировали гнезда, и пение птиц превращалось в постоянное звуковое сопровождение живущих в доме людей. Но сейчас здесь было тихо.
Михаэль поднялся по ступенькам и дал голосовую команду: «Открыть». Опознавшая его умная система быстро исполнила приказ.
Он повесил пальто на отдельную высокую вешалку и снял шарф. Запах внутри практически не изменился и остался таким, каким его запомнил Михаэль. Ближе к кухне начал усиливаться аромат свежеприготовленной еды – надо же, Оливия точно подгадала время его приезда.
– Наконец, я здесь, – сказал мужчина и зашел в помещение.
Оливия обернулась и при виде Михаэля улыбнулась. Вокруг ее красивых черных глаз незамедлительно образовались морщинки.
– Микэ, дорогой! Я так рада тебя видеть! – она обняла мужчину. – Ты успел как раз к обеду. Сначала поешь, а потом уже расскажешь мне обо всем.
Коулман не стал с ней спорить. Он никогда не спорил со своей няней, которая взяла о нем заботу по просьбе его родственников после гибели родителей. Сначала это было для женщины, тогда еще молодой девушки, просто работой. Но по прошествии стольких лет жизни этих двух потерянных и страдающих людей объединились в одну семью.
Судьба Оливии не была простой. Когда она начала заботиться о Михаэле, шел 2057 год. Женщин уже не хватало, и будь девушка здорова, она бы вышла замуж и завела настоящую семью. Но новоиспеченный сенатор знал, что вследствие действия неизвестной болезни Оливия стала бесплодной в девичестве.
