Можно сказать по Канту, в свете его новой всеобщей науки познания всего сущего, даже революционный.
По Канту границы классической логики, как науки о мышлении, совершенно точно определяются тем, что она есть наука, обстоятельно излагающая и строго доказывающая одни только формальные правила всякого мышления (безразлично, априорное оно или эмпирическое, безразлично, каковы его происхождение и предмет). Своими успехами классическая логика обязана определенности своих границ, благодаря которой по Канту она вправе и даже должна отвлечься от всех объектов познания и различий между ними, следовательно, в ней метаразум имеет дело только с самим собой и со своей формой мышления.
Классическая логика по Канту как пропедевтика составляет как бы только преддверие науки о мышлении и познании метаразума, и когда речь идет о его знаниях, то классическая логика предполагается для суждения метаразумом о них.
Классическая логика по Канту является каноном оценки истинности. В качестве органона для действительного создания объективных утверждений (знаний) Кант рассматривал диалектику. По Канту, рассудок вообще провозглашается способностью устанавливать правила. Следовательно, способность суждения есть умение подводить под правила, т. е. различать, подчинено ли нечто данному правилу (casus datae legis) или нет.
Классическая логика по Канту не содержит и не может содержать никаких предписаний для способности суждения. В самом деле, так как она отвлекается от всякого содержания познания, то на ее долю остается только задача аналитически разъяснять одну лишь форму познания в понятиях, суждениях и умозаключениях и тем самым устанавливать формальные правила всякого применения рассудка. Но правило именно потому, что оно есть правило, снова требует наставления со стороны способности суждения. Таким образом, рассудок метаразума должен быть способен к поучению посредством правил и усвоению их.
Способность суждения и поучения, есть отличительная черта, которую нельзя восполнить извне никаким искусственным интеллектом. Мы можем дать и как бы вдолбить в программное обеспечение сколько угодно правил искусственному интеллекту, но способность правильно пользоваться ими, ему не присуща. У искусственного интеллекта нет этой способности. Никакие правила, которые были бы предписаны извне искусственному интеллекту, с целью суждения, не гарантируют его от ошибочного применения их. Поэтому искусственный интеллект может иметь сколь угодно много превосходных медицинских, юридических, технических, военных, политических правил и др., что сам способен быть хорошим учителем в своей области, и, тем не менее, в применении их легко может впадать в ошибки потому, что ему недостает естественной для человека способности суждения. Так что он хотя и способен in abstracto усматривать общее, но не может различить, подходит ли под него данный случайin concrete.
Единственная, и притом огромная, польза правил, примеров, получаемых извне, именно в том и состоит, что они усиливают искусственный интеллект.
Что же касается правильности и точности функционирования искусственного интеллекта, то они скорее наносят ему обычно некоторый ущерб, так как они лишь редко выполняют адекватно условия примера (как casus in terminis). К тому же правила нередко огрубляют запрограммированную информацию, которую необходимо, чтобы усмотреть пример в их
