Она лечила, а я проникаясь её жизнью, осознавала силу, возраст, неизведанную тайну сотворения и невероятную красоту, что каждый день позволяет каждому путнику и рожденному на ней её же ребенку созерцать новые, красочные и удивительно разнообразные картины…
Та, что в себе хранит тысячелетия, а в них переплетенные миллиарды меридианов разных дорог. По которым по сей день блуждают глупцы, не знающие порой счастья, забыв спросить о нём у той, кто их принял и водит по своим тропам ни одно скитание, ни одну жизнь…
И ведь только прислушиваясь к биению её живого сердца как многое она способна рассказать, подарить, открыть тайн в одних с ней ощущениях доверия.
Разделяя с ней все пути и все дороги.
Каждый раз понимая как мы похожи: как многое она может стерпеть, скрыть и схоронить тайн, как и тех тел, что носили в себе подобно зернам её же познания, стремящихся в постоянном круговороте перерождений к возрождению и новым шагам развития к общей единой цели.
Для её же блага в одной неустанной молитве благодарности к её проявлениям…
Все стремится к перерождению:
Один миг сменяет другой, дыхание наполняясь внутри, стремится освободиться потоком во вне, каждый раз,
возрождаясь и умирая…
Одна мысль, не находя подтверждений внутри своей ночи, отчаянно ищет во вне следующего дня эхо доказательств настоящего, и лишь усмиряясь, дает её качество и плоды в лучшее время…
Мне вспомнилось как однажды написав рассказ «На ладонях у Вселенной» посмела закончить его последними словами, когда «конец» является на самом деле слишком иллюзорным понятием.
Рискнув вне всяческих сомнений о предначертанности продолжения жизни рассказа, словно прокладывая вновь свой же путь заново, переплетаюсь Духом своим в слове в том сочинении.
Тем самым начинаю и продолжаю повествование моей настоящей книги. Книги, посвященной женщине-природе, бесконечной и не имеющей существенных границ в познании.
«….Она осталась одна.
Казалась, что одиночество никогда так близко не садилось у её кровати, хотя она никогда и не страшилась его.
Быть может, потому оно так бережно брало её теплые руки и уводило в свои загадочные Миры.
Черным пледом оно укрывало её худенькие, тоненькие плечи и обещало показать самые глубокие бездонные темные воды, там, где её чистая река под рекой сольется с единым океаном чувствования, истинного блаженства от непринадлежности уже этому Миру…
Но под её глубинами по-прежнему жила земля.
И где-то она сливалась, укрываясь чистыми волнами прощения, с новыми берегами суши её Души, той земли, что питает, растет и дает свои плоды и яркие сады новой жизни.
«А вы способны полюбить голую, сухую землю, когда она – это вы, это я….?» – безмолвно пела в ней знакомая песня…
Обняв последние воспоминания о старой себе, она отдала их и без того уставшей от путников земле и слилась с ней навечно…
Соединившись со своей в ней первозданной природой и с самим её огненным ядром, зная уже все о смысле перерождения в свете нового восхождения Души.
Так божественная искра привнесла небо на землю, соединив в междумирье ночь и день, тьму и свет, сны и реальность, женщину и мужчину, смерть и жизнь в одной единой нити любви к ним…»
О продолжении я могу лишь теперь догадываться, растворив и познав единение не только в радости вкушения плодов прежней жизни на земле, но в большей мере, разделения с ней всех её печалей и одиночества отчуждения о её позабытом назначении.
