Вяло скользнув замыленными глазами по двери, новенькая ухватилась за мысль, промелькнувшую в голове о её соседке: «собаку съела».
Пару раз она слышала эти слова о себе, звучали они в отрицательном контексте. Элис не хотелось обижать Лиззи. Шац вообще ничего не сделала плохого, и объективно угорь это понимала, но понимать мало. Истом посчитала соседку назойливой. На это первое пассивно-агрессивно-вредное впечатление повлияло то, что угорь не выспалась. Когда Элис поднялась с новой, чистой кровати, возникло неприятное, ноющее ощущение где-то в полузачерствевшем сердце. Оно громко трезвонило: «Как собака с цепи сорвалась!», потому девушка почувствовала лёгкий укол вины перед соседкой. Заправляя, точнее, забрасывая постель пледом, в который она укуталась ночью, девушка горько усмехнулась собственным умозрениям. Она понимала, что не виновата, ведь не сказала ничего обидного рифийке. Лиззи ничего плохого и не приняла на свой счёт, но почему тогда в конечном итоге Элис обвинила себя?
Завершив утреннее самобичевание, она крепко сжала кулаки и дёрнула рукой, словно отрывалась от наплыва мыслей, решивших с утра «повеселить» подростка. Элис зацепилась взглядом за стену, возвышающуюся над кроватью соседки. На ней прикреплены фотографии, рисунок с подписью «Лиззи Шац, 5-ый класс». Рассматривая владения соседки, угорь не заметила, как на губы вылилась тёплая улыбка. Рядом с рисунком висела фотография семиклассников. Лиззи была с группой ребят, среди которых были Оливер и Аарон. Второго девушка сначала не узнала, чересчур милый плюшевый рыжий мишка не похож на взрослого. Коулман же почти не изменился, лишь подрос. Элис не обратила внимание, но среди ребят не было Риты Мёрфи. Дело в том, что девушка перешла в школу в следующем году, и именно в первый учебный день встретилась с тем, кто поддерживает её во всех начинаниях – с Аароном.
Стены нежного, тёплого оттенка оранжевого. Между окном и дверью больше трёх огромных шагов. Под шторками цвета апельсинового шоколада стоял рабочий стол, общий, рассчитанный на двух учеников. На половине Лиззи вещи лежали в особом порядке: тетрадки, зеркальце с серебряной оправой, учебники и другие вещицы, приготовленные на сегодняшний учебный день. Часть стола новенькой пустовала. По углам стояли светильники с округлённой оранжевой верхушкой.
С обеих сторон комнаты располагались кровати: Лиззи-слева, Элис-справа. Каждой девушке принадлежал шкаф, немногим выше двух метров. Они расставлены за спинками кроватей, где лежат ноги. На полу распластался крупно-ворсовый, мягкий, круглый коврик коричневого цвета, словно подбиравшегося к оранжевому оттенку. На потолке висела простая, круглая люстра, а на стыке со стеной, по периметру помещения, развешена гирлянда, спускавшаяся по косяку к кровати Лиззи, где был выключатель.
Элис хотелось умыться, почистить зубы, но ни одной принадлежности гигиены не оказалось в чемодане. Бурча под нос, что мама даже в последний раз в жизни о ней не изволила позаботиться, девушка раскрыла дверь в коридор. На каждой двери приклеена прозрачная, пластмассовая папочка, в которую вложены карточки с именами и классами проживающих: «Роман Идэн, 6-й класс», «Михил Дар, 7-й класс», «Мари Николсон – 8-й класс» и другие. Длинный, метров десять-двенадцать, тонкий ковер, который вел девушку в душ, был чистым и с виду не очень старым. Цвет выдержан таким же, как и весь дом – тёплым, приближающимся к огню.
