Но в это утро взгляд мальчика то и дело невольно перебегал со страниц на нового садовника, приводящего в порядок разросшийся бордюр под катальпой. Николасу вот уже два дня очень хотелось с ним поговорить, но случай все никак не подворачивался, а подстроить его самостоятельно не позволяла застенчивость. Теперь же, видя, с какой скоростью Хосе продвигается вдоль бордюра, взрыхляя землю и выпалывая сорняки, мальчик понял, что садовник вот-вот окажется рядом, и его сердце застучало быстрее в предвкушении встречи, ведь он с самого начала почувствовал ток взаимопонимания – точнее не скажешь, – текущий между ним и этим испанским юношей. Конечно, он мог ошибаться. Хосе вполне мог оказаться таким же лживым льстецом, как Гарсиа, но Николас гнал от себя эту мысль – слишком велико было бы разочарование, такого ему не вынести.
В конце концов садовник приблизился к беседке, выпрямился, облокотившись на ручку заступа, и улыбнулся Николасу. Мальчик знал, что ему следует заговорить первым, но ничего не мог придумать, а когда наконец нашелся, слова застревали у него в горле.
– Вы так тяжело работаете, – по обыкновению зардевшись, выдавил он.
– Нет, нет! – Улыбка Хосе стала шире, и он пожал загорелыми плечами.
Он был обнажен до пояса, а туго подпоясанные хлопчатобумажные штаны и эспадрильи не скрывали очертаний стройных сильных ног. Игра мускулов под гладкой золотистой кожей делала ее живой и теплой. Дыхание, несмотря на физические усилия, было спокойным.
– А вы не работаете? – помолчав, наивно спросил он.
– Я занимаюсь. – Николас указал на книги, лежащие рядом с ним на плетеном столе, при этом румянец на его щеках стал ярче.
– Да, конечно, – серьезно кивнул Хосе в знак признания за собеседником интеллектуального превосходства. – Думаю, вы очень умны.
– Вовсе нет! – еще сильнее раскрасневшись, запротестовал Николас. – Просто мне нужно много отдыхать, поэтому я и читаю.
– Вы заболели?
– У меня температура всегда немного повышена, – смущенно пояснил Николас. – Слабое здоровье…
– Если бы вы работали, как я, – все так же с улыбкой сказал Хосе, – вы бы окрепли. – Он протянул руку. – Идемте. Я вскопал землю, а сейчас буду сажать цветы. Вы мне поможете.
Николас онемел от восторга и заколебался, но всего на мгновение. Он всем сердцем рвался пойти с Хосе, чья надежная рука, развеяв застенчивость мальчика, с такой легкостью подняла его на ноги, будто он весил не больше перышка. Они пошли в сарай, где Хосе поставил на плечо открытый ящик с рассадой петуний, который консул сегодня утром велел ему принести с рынка, а оттуда направились к дальнему краю газона. Здесь, натянув вдоль свежевскопанного бордюра две бечевки, Хосе приступил к посадке. Сначала Николас только наблюдал за работой садовника, затем, в ответ на его приглашающий взгляд, наклонился и сам несмело опустил рассаду в землю. После этого он уже не мог остановиться. До чего же приятно брать в руки прохладный зеленый стебелек, уминать теплую мягкую землю вокруг волосяных корешков, смотреть, как храбро тянется к свету этот маленький росток!
Николас всегда жил в городах, в домах, выходящих прямо на улицу, и теперь, сидя на корточках рядом с Хосе под припекающим затылок солнцем, вдыхая пьянящий дух земли, он чувствовал, что ничего более чудесного в своей жизни не знает. Даже пот, щекочущий тело под майкой – обычно такой зловещий симптом, – его совсем не беспокоил.
