Как всегда, вовремя заглянул Кольцов. Слава поделился своим впечатлением. Кольцов, конечно, все сразу понял.
– Объясню, – он удобно уселся на подоконник. – Чтоб ты не слишком удивлялся. У этих людей есть смягчающее обстоятельство. Вас не любят, Слава. И не так, чтоб на ровном месте. Ты понимаешь, что я не тебя лично имею в виду.
– Тогда вся надежда на тебя, – саркастично заметил Слава. – Тебя-то точно все любят. Ты ж собираешься нам помогать, получив по моей рекомендации платежеспособного клиента? Разводить его по поводу несуществующего утопленника можно сколь угодно долго.
– Уел, – согласился Сергей. – С утопленником дело перспективное в смысле полной глухоты. Я просто зашел узнать, что у тебя есть, чтобы вывести жену Семенова, его самого и неродившегося члена их семьи из разряда подозреваемых?
– Так ничего нет! Кроме конфликта Леры с Лилией Семеновой из-за любовника, пока никаких зацепок.
– То есть ты хочешь сказать, что вы перетрясли кучу народа и пришли к выводу, что Осипова не перешла дорогу ни одной соседке, не отвергла ни одного хулигана, не угрожала, к примеру, донесением на какого-нибудь взяточника на работе?
– Мы не пришли ни к какому выводу, Серега. Я ж тебе говорю: они тупо не хотят ничего говорить. Или им по фигу все остальные люди. Ну вот, например. Живет с Осиповыми на площадке один смурной неместный тип. Арендует квартиру. Бригадир ремонтников. Всего лишь. В доме обитают достаточно обеспеченные люди. Но такого навороченного джипа, как у этого Песикова, нет ни у кого. Разговаривает через губу. Просто хамит. Я посмотрел из любопытства, что есть на него. Индивидуальный предприниматель. Налоги платит с ма-а-а-ленькой суммы. А строит себе коттедж в сорока километрах от Москвы…
– Стоп! Не увлекайся. Ты ищешь убийцу, а не расхитителей богатств дорогой нашему сердцу родины. Если ты пойдешь по этому пути, обратно не вернешься. А Песиков – это что такое? Фамилия?
– Представь себе.
– С трудом. Сколько ему лет?
– Тридцать семь.
– Женат?
– Здесь живет один.
– Мог приставать к Осиповой, получить отлуп и отомстить, не сильно рискуя быть обнаруженным. Отпечатки обуви на площадке есть?
– Да, есть.
– Не сравнивали с его обувью?
– А чего там сравнивать. Он говорит, что тоже курил на этой площадке. Иногда вместе с Валерией. Чисто по-соседски.
– А зачем ему курить на площадке, если он не женат? Кому он в квартире мешает?
– У него там Лувр, а не квартира. Говорит, мебель из ценных пород ручной работы, люстры из хрусталя, короче, он там старается даже не дышать, чтоб все не испортить.
– Похоже на правду, да?
– Вообще-то похоже. Если б ты с ним пообщался, ты бы понял. Это жлоб чистой воды. Я там до чего-то рукой дотронусь случайно, а он тут же тряпочкой протирает. На стул с каким-то белым атласным сиденьем, расшитым райскими птицами, вообще полотенце положил, чтоб я сел. Пепельниц я там не видел.
– Ну, видишь, а говоришь, – ничего нет. А что он о Валерии говорит?
– Да ничего. Вообще мычит в основном.
– То есть говорящие в доме не обнаружены?
– Да есть. В основном рассказывают о себе. О Валерии – в двух словах. Здоровалась. Хорошо училась. В компаниях ее никто не видел. Одна дама в подъезде живет – Розовская Софья, – так она сказала, что Валерии не хватало шарма.
– В смысле – за это можно и грохнуть?
– Наоборот. Она отметала убийство из ревности или страсти. Для этого, мол, она никакая была.
