– Стой, – скомандовал он своим.
Шеренги остановились на берегу ручья. Место весьма удачное, чтобы встретить в лоб конную лаву. Состоявший наполовину из песка, грунт легко осыпался под ногой, а дно ручья было вязким, словно горшечная глина. Здесь всадникам не ударить на всём скаку, придётся сбавить ход. Ну, а если они не сделают этого, что ж, им же хуже.
Малонтийцы начали переправляться. Шли красиво, держа строй. Кони, громко фыркая, с размаху влетали в реку, поднимая фонтаны брызг. Не боятся, да и что им бояться – брод то, наверняка, хоженый, знают, куда коней гонят. Их было около двух тысяч, не больше. Разделившись на два, примерно одинаковых отряда, они бросились в атаку. Одна половина устремилась в поселок, прямо в ловушку. Наверняка, парайцы догадались засесть вдоль улицы с луками и арбалетами, учёные. Другая, развернувшись широким фронтом, ринулась на сотню Таниса.
– В охват возьмут, как пить дать, в охват возьмут, – бормотал сосед Таниса, нервно перехватывая секиру из одной руки в другую.
– Да разуй глаза, – отчего-то рассердился Танис. – Видишь, к самому ручью ограда идёт, огород там чей-то. Эти то пока не видят, да только сейчас их размах под нашу ширину аккурат подровняется.
Так и случилось. Только-только раскинувшей свои фланги коннице пришлось входить в узкий проход между заросшим травой берегом реки и высоким забором из толстых жердей, сужая свой фронт. Но они не сбавили хода, а лишь сильнее настёгивали коней. То ли не знали, какой сюрприз им приготовил безобидный, с виду, ручеек, то ли рассчитывали перемахнуть его. Танис прикинул расстояние от противоположного берега до них – нет, не перепрыгнуть.
А малонтийцы мчались вихрем. Конный вал накатывался молча, ни единого крика. Ещё мгновение, и первые ряды конницы влетели в ручей и… Копыта несчастных животных провалились в ил и основательно завязли в нём. Ломая ноги, они, с истошным ржанием, падали, а их седоки кубарем перелетали через лошадиные головы, едва не долетая под ноги солдат сотни Таниса.
Перед ними возникло кричащее, храпящее месиво из грязи, лошадиных и человеческих тел. Никто и не сдвинулся с места, чтобы врубиться туда своей секирой, этим уже хватит, они едва ли смогут держать в руках меч в ближайшие пару недель. Следующие ряды конницы успели остановиться, они скучились и встали на берегу коварного ручья, ожидая, пока им освободят дорогу.
– Эх, жаль, луков у нас нет, – вздохнул Танис.
Он подвёл первую шеренгу вплотную к ручью, чтобы не дать атакующим выйти на сушу. А противник, выждав немного, аккуратно, шагом, вошёл в воду. Они медленно приблизились к отряду Таниса. Взметнулись тяжёлые секиры и, со свистом, обрушились на укрывавшихся за щитами малонтийцев. Страшные удары сразу выбили из седел десятка полтора-два всадников. Те попытались достать противника копьями, но их острия не могли пробить прочную кирасу. Лишь редкие удары попадали в сочленения лат на плече или локтевом сгибе, но тогда выручала кольчуга. А особо ловкие секироносцы умудрялись одновременно наносить одной рукой мощные удары и успешно отбивать надетым на левую руку небольшим стальным щитом все выпады конников.
Жза-г – щит Таниса со скрежетом отклонил сильный удар копья. В то же мгновение сотник сделал шаг вперёд, и удар его секиры обрушился на открывшийся при выпаде бок всадника. Прочное лезвие без усилий прорубило кольчугу и нашитые на неё накладки из толстой кожи. Брызнула кровь, малонтиец жалобно вскрикнул и рухнул в ручей. На поле битвы стоял неимоверный шум, такой, что, порой, не было слышно свой голос, но в следующий момент Танис услышал:
