Завтра… А вдруг завтра для нее не настанет никогда?! – внезапно Майю испугала кромешная темень за окном, совсем ей незнакомая черная ночь. Уложив мальчишек, запутавшихся в часовых поясах, на широкой гостиничной кровати, уставилась на узор бухарского ковра, лежавшего на полу. От неожиданной догадки у Майи перехватило дыхание. Чужая жена! Ее смутные подозрения, за два года упокоившиеся под пленительными восточными чарами Сабдуллы, моментально сложились в незамысловатую мозаику: он торопился к жене, детям, семье.
Вконец измотанная дальним перелетом, духотой и тяжелыми думами, Майя свернулась калачиком у ног сыновей, разметавшихся на белоснежной постели, и уснула беспокойным сном. «Маа-йыс, иди домооой! Отец пришел», – с пригорка кричала Саргы. Зов из детства еще звучал у нее в ушах эхом, когда разбудил тихий стук. «Домой! Да, домой!» – мысленно согласившись с эхом, распахнула дверь.
– Ты обманул меня! Ты женат! – не выспрашивая и не дожидаясь оправданий, Майя отрезала со свойственной ей северной прямотой, едва увидев Сабдуллу. Все, что было связано с этим человеком, ее всегда приводило в сладостное умиление. А сейчас перед ней будто бы стоял незнакомец, подмигивая блестящими виноградными глазами и протягивая полную авоську сладостей. Комната наполнилась душистым фруктовым ароматом.
– Ты не спрашивала – я не говорил, – зная резкий нрав возлюбленной, Сабдулла не стал отрицать. – Майя, я вчера сходил к имаму. Он разрешил взять вторую жену. Ты знаешь, я много работаю. Заработал достаточно денег и могу обеспечить моих жен и твоих сыновей тоже.
– Вторая жена?!.. Никогда! Мы возвращаемся! Купи нам билеты.
– Понимаешь, в Узбекистане все изменилось. Сейчас коран разрешает многоженство. Мы с тобой пойдем в мечеть и совершим никях[18]. Ты будешь моей младшей любимой женой.
У Майи от негодования потемнело в глазах: как он может с такой легкостью вершить судьбы!
– Зачем ты оскорбляешь меня и свою жену? Небось, у тебя дети есть, и ты скучал по ним? Ты врал всем, ты предал всех! – Алгыс с Айталом, проснувшись от разгневанного голоса матери, тихо наблюдали за взрослыми из-под одеяла.
– То, что разрешено Аллахом, не может быть запрещено женщиной. Ладно, вы собирайтесь. Я схожу по делам и заберу вас к вечеру. Будьте готовы! – Сабдулла, как ни в чем не бывало, по-хозяйски распорядился и бесшумно выскользнул из номера. Майя всем нутром ощутила исходящую от его спокойного властного тона и незнакомых религиозных слов скрытую угрозу. Ей хо-телось выть от страха, но на нее смотрели беззащитные четыре глаза. Минуту постояв в раздумье, она лихорадочно стала собирать детей.
Обжигающий воздух вмиг укротил строптивое намерение непокорной северянки сбежать от человека, ради любви которого она преодолела тысячи километров. А теперь, прячась под кроной тенистого дерева, она не знала, куда идти. Денег, сунутых сестрой перед расставанием, на самолет не хватало. Жара мутила сознание, а обида душила изнутри: слезы сами полились из глаз.
– Сестра, Вам плохо?.. – услышала она будто издалека чей-то голос. – Вам помочь? – огромные красивые глаза с участием уставились на нее.
– Нам нужно вернуться домой, билеты купить. Я не знаю, куда идти.
– Пойдемте, я провожу вас. Это недалеко, – вызвалась миловидная узбечка, поднимая с выгоревшей травы дорожную сумку. Майя сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и, взяв за руки своих шалунов, явно утомленных ташкентским солнцем, ступила за доброй незнакомкой на мягкий полурасплавленный асфальт. По дороге девушки разговорились, и Майя решилась спросить о том, что обеспокоило ее в поведении Сабдуллы:
