И вот в один из дождливых холодных ноябрьских дней после полуторачасовой тренировки я стоял во дворе и медитировал. Представил поток воды и раздвинул его руками. Обычно я видел более чистую воду. Но в этот раз совершенно ясно и отчетливо увидел ярко голубое небо и посреди неба некто в белых искрящихся одеждах, сидящий на троне. Вокруг было золотое сияние. Произошло это очень быстро, а затем водопад опять сомкнулся.
Вот в этот момент, стоя под моросящим ноябрьским дождем посреди двора до меня дошла простая истина. Не нужно никаких восточных практик, достаточно помолиться христианскому Богу. Молитву «Отче наш» я знал почти наизусть. Я протянул руки к небу, повторил эту молитву раза три и спросил:
– Господи, ну почему нет мира в моей душе.
И почти тут же я ясно услышал ответ:
– Ты неправильно живешь. Ты занимаешься не тем, и ищешь не там, поэтому и несчастен.
Меня очень поразило это – не знаю что – и я прекратил медитации.
Примерно тогда же я видел во сне свою смерть. Не ту, которая будет, а ту, которая уже была. Золотая осень, яркое солнце, прохладно. Через лес по насыпи идет узкоколейка. Насыпь высокая и рельсы на уровне примерно середины деревьев. Мы едем на дрезине. Впереди рослый матрос в расстегнутом бушлате машет зажатым в руке маузером.
А я сижу сзади в солдатской длинной шинели и шапке с красной полосой. Мы партизаны дальнего востока в гражданской войне. Мне не больше двадцати, розовые щеки и чистые несколько наивные глаза. Вдруг за поворотом на рельсах завал из железнодорожных шпал. И разогнавшаяся под уклон дрезина в него врезается.
Свет померк, и все стало как в приборе ночного видения. Или как в полнолуние, но когда небо затянуто ночными облаками. Я поднимаюсь над бесформенным куском того, что было моим телом. Опрокинутая дрезина валяется вверх еще крутящимися колесами. От нагроможденных шпал поднимается дым. А вокруг разбросаны обрывки того, что секунды назад было моими соратниками.
Я не знаю, как к этому относиться, но что стал после этого гораздо спокойнее и равнодушнее к тому, что жизнь проходит – это точно.
Конечно же, такое настроение, когда я подобен вещи в себе, мыслями где-то в потустороннем мире, и даже трахаюсь в основном для здоровья, точно также как хожу в баню и спортзал, оттолкнет кого угодно. Хотя с другой стороны, после Ани все постельные отношения казались серыми и будничными. В общем, с Ларисой расстались тихо и мирно, а с Олей и вообще по телефону.
@
Но страдать от ухода теплых спермоприемников я не стал, и до спермотоксикоза себя не довел, поскольку появилась Вероника. Один из моих предприимчивый друзей попросил меня помочь. У него уволился бухгалтер, а тут как раз предстояла налоговая проверка.
Она и была проверяющим налоговым инспектором. Чиновником, да еще контролером, то есть самым ненавистным человеком на свете. Хуже налогового инспектора могут быть разве что контролеры в электричке, судебные приставы, тюремные надзиратели, санитары в психушке, школьные училки и всякого рода служащие пенсионных фондов и собесов. Где человек беспомощен или бесправен, и это позволяет служителям во всей красе проявлять свои низменные инстинкты.
Однако, когда она первый раз пришла на проверку и в разговоре случайно выяснилось, что мы живем в одном районе, то она, ни мало не смущаясь, предложила:
– Поскольку живем мы рядом, давайте и проверять я вас буду у себя дома. Приносите бумаги ко мне.
