– Мрр?
Кошка лениво приоткрыла изумрудно-зеленый глаз и покосилась на дверь. Она всегда чувствовала приближение гостей, извещая о нем за пару мгновений до назойливого треньканья висевшего у входа колокольчика. Чутье не подвело и в этот раз: не прошло и нескольких секунд, как ступени крыльца заскрипели под чьими-то шагами. Еще через некоторое время подал голос и колокольчик.
– Открыто, – буркнул Конрад, отодвигая книгу.
– Здрасссьте…
Рыжего детину, возникшего на пороге, он, несомненно, видел, но вот вспомнить, как зовут гостя, не получилось. Почему-то это вызвало досаду, хотя Конрад никогда и не пытался запоминать имена то и дело наведывавшихся к нему селян. Сегодня с утра его раздражало вообще все, начиная от жужжания залетевшей в дом пчелы и заканчивая слишком ярким солнцем, которое нахально просачивалось сквозь наглухо задернутые занавески. Ну как можно работать в такой обстановке?
– Чего тебе?
Парень потупил взор не хуже юной барышни, взлохматил и без того спутанные вихры и смущенно пробасил:
– Мне бы того… Зелье. Любовное.
Конрад устало вздохнул. Ну конечно. За любовным зельем к нему приходили с завидной регулярностью – не реже раза в неделю, правда, каждый из визитеров понимал под этим названием нечто свое. Интересно, чего желает нынешний гость: подкрепить мужскую силушку, приворожить приглянувшуюся девицу или стать первым парнем на деревне?
– Конкретнее?
Детина испуганно захлопал глазами и отступил на полшажка к двери. Ах да, он же и слова-то такого не знает. Решил небось, что хозяин ругаться вздумал, и сглаза испугался. Креститься хоть не стал – и на том спасибо.
– Для чего зелье-то?
– Ну… – снова замялся рыжий, – чтоб девки любили. А то ж окромя Марыськи не глядит никто, а мамка все талдычит, что жениться мне пора… А я не хочу на Марыське!
Конраду стало скучно. Невыносимо, до оскомины скучно, как становилось всякий раз, когда к нему приходил кто-то из живущих на другой стороне широкого оврага соседей. Он понятия не имел, кто такая Марыська и чем она не угодила так и оставшемуся безымянным жениху, но от подобных историй у него начинали ныть зубы. Радовало одно: по совсем уж пустяковым поводам его не беспокоили – боялись. Да и как тут не бояться – живет себе в одиночку на краю леса, в село не ходит, по ночам свечи жжет, слова странные под нос бормочет, еще и зверюгу эту завел… Как зыркнет – душа в пятки!
Словно прочитав его мысли, зеленоглазая бестия поднялась на все четыре лапы и сладко потянулась, изящно выгнув угольно-черную спинку. Парень наблюдал за этим действом с суеверным ужасом. Возможно, он уже сожалел о том, что сунулся в логово страшного лесного чародея и его зверюги, и лишь нежелание жениться на неведомой Марыське удерживало его по эту сторону двери. Что ж, смелость должна быть вознаграждена.
– Сейчас.
Нужная склянка нашлась почти сразу, но Конрад еще некоторое время громыхал выставленными в несколько рядов пузырьками. Добавлял моменту значительности, чтобы гость не подумал, что вожделенное «любовное зелье» – пустяковина вроде отвара ромашки или настоянной на спирту калины. Иначе разболтает, что у чародея от чудодейственного эликсира полки ломятся, а назавтра сюда все село сбежится.
– Держи. Пять капель на стакан воды. Умываться утром и вечером.
Трясущимися руками взяв протянутый ему пузырек, рыжий просиял счастливой улыбкой и впервые взглянул на Конрада прямо:
