– Действительно, Уилтон должен был добраться до развалин и моста к этому времени. Значит, вы говорите, что о пребывании капитана в переулке в то время мы знаем только со слов Хикема.
– Похоже на то. Без Хикема нет свидетельств о том, откуда шел капитан, прежде чем он столкнулся с мисс Соммерс. Нет доказательств и последующей ссоры. И нет никаких оснований, кроме того, что Джонстон и Мэри подслушали в холле «Мальв», верить, что у капитана был повод застрелить Харриса.
Лицо сержанта просветлело.
– И никакое жюри в этом графстве не поверит словам Дэниела Хикема о человеке, награжденном крестом Виктории.
– Вы кое-что забываете, сержант, – сказал Ратлидж, садясь в машину.
– Что именно, сэр? – с беспокойством спросил Дейвис, вглядываясь в лицо Ратлиджа.
– Если Уилтон не убивал Харриса, то кто? И кто перевернул труп?
После ланча в «Пастушьем посохе» Ратлидж достал маленькую кожаную записную книжку, сделал несколько записей и задумался, что делать дальше. Он отправил Дейвиса домой к жене на ланч и теперь, потягивая кофе, наслаждался кратким одиночеством.
Что представлял собой Харрис? Это казалось ключом к разгадке всего дела. Что таилось в жизни этого человека, приведшее его к кровавой смерти на залитом солнцем лугу?
Или почему он должен был умереть именно тем утром? Почему не на прошлой неделе, в прошлом году, десять лет назад?
Что-то запустило цепочку событий, закончившуюся на том лугу. Что-то сказанное – или оставшееся несказанным. Что-то сделанное – или оставшееся несделанным. Что-то почувствованное, мелькнувшее, неверно понятое, что-то приведшее к роковому выстрелу.
Ройстон, Уилтон, миссис Давенант, Леттис Вуд. Четыре разных человека, имевшие различные отношения с полковником. Ройстон – служащий, Уилтон – друг, миссис Давенант – соседка, а Леттис Вуд – воспитанница. Безусловно, полковник должен был казаться другим каждому из них. Человеческой натуре свойственно окрашивать чужое настроение, разговоры и темперамент таким образом, чтобы удовлетворить любопытствующего. Наверняка кто-то из четверых охарактеризует полковника должным образом, что приведет полицию к ответу.
Было трудно поверить, что Чарлз Харрис не имел никаких грехов на своей совести, никаких образов, преследовавших его во сне, никаких теней в душе. Не существовало такого явления, как совершенный английский джентльмен…
Хэмиш начал напевать мелодию, и Ратлидж попытался игнорировать ее, но она была знакомой и отвлекала его от размышлений. Внезапно он осознал, что это – полузабытая викторианская баллада «Истинный английский джентльмен», написанная менее известным современником Киплинга и менее популярным, так как его чувства были горькими и в нем отсутствовало киплинговское ощущение того, с чем читающая публика будет мириться и от чего отворачиваться. Но баллада была достаточно популярной в окопах во время войны:
Он истинный английский джентльмен, что никогда не проливает пиво.
Обедает он с леди, не стыдясь бранить неподогретый суп сварливо.
Отличный он солдат на всех фронтах и в сапогах блестящих марширует.
С товарищами делит грязный труд, что все игрой в убийство именуют.
Но дома выглядит он по-другому. Он бьет слугу, что возразить не смеет.
Он спит с его женой, не опасаясь, что муж когда-нибудь его застрелит.
Другие люди одного с ним сорта хранят свои секреты и не знают,
Что тот, кто с ними за столом сидит, грязнейшей похотью одолеваем.
