– Нефиг мне глазки строить! – мигом взвилась Эллина и вскочила. – Со мной эти штуки не пройдут, я тебе не мужик! Вали давай! Сама знаю, что делать надо! – прохрипела она.
– Блин! Ты, дребезжалка тощая, завидуй молча, – огрызнулась Дашка.
– Ща в глаз получишь! Вон пошла! – рявкнула Эллина.
– Так, дамы, спокойно, давайте не будем ругаться! – Пётр пытался разрядить обстановку.
– Не надо меня успокаивать, иди эту чувырлу утихомирь, – отбрыкнулась Дарья.
– Сама чувырла! – Глаза Эллины превратились в две узкие щёлочки, метавшие искры. – Возомнила о себе невесть что!
– Ишь как разошлась! Причину нашла наехать… как будто никто не знает, чего ты так злишься. Кто виноват, что у Макса вкус хороший?..
Вконец разозлённая Эллина бросилась на Дарью с кулаками. Выскользнувший откуда ни возьмись Мошков с трудом удержал её.
«Тощая, а силища та ещё!» – промелькнуло у него в голове.
– Слышь, ты, фифочка, чё на командира хавалку раскрываешь?! – рявкнул он на Дарью.
– Чего?! – Дарья явно не ожидала такого поворота событий.
– Заткнись, тебе говорят! – оскалился Мошков.
– Ты, попрыгунчик, умолкни, а? Пока тебе не досталось…
– Заткнись! – Мошков чувствовал, что Дарья отступает, и начал напирать ещё сильнее.
– Да ты вообще на испытательном сроке! Мал ещё указывать! – Дашка сдавала позиции.
– Топай давай! Вон!
Дарья оглянулась вокруг. Все присутствующие смотрели на неё волком, даже Макс… И она вынуждена была ретироваться.
Мошков глянул на Эллину – в её глазах стояли слезы. Эта высокая, всегда напряжённая и сильная женщина была в шаге от того, чтобы разреветься, подобно пятилетнему ребёнку.
– Эй, ты чего? Из-за Дашки, что ли? Да забей ты на неё! Дура она, не видишь, что ли?
Эллина не отвечала. Её огромные глаза стали ещё больше и глубже, а нижняя губа начала предательски подрагивать.
– Блин, ну не умею я с женщинами… Эллина…
Эллина продолжала молча изучать корявые обшарпанные доски пола. Внимательно так изучала. Мошков опустил взгляд на землю, – может, там действительно было что-то интересное?..
– Ладно, я это… пойду… В общем… это… не парься из-за Дашки. Стерва она… и всё такое…
Мошков вышел, а Эллина подошла к окну.
Паутина темно-серых, грязных туннелей и пустынных дорог. Вечная полутьма. Вечная война. Серебристо-металлические столбы, равнодушные холодные плиты, груда камней и железобетона. Пустота… Одиночество ещё до восхода стояло у дверей… Теперь обнимает за плечи ледяной рукой… Или душит… Тишина, лишь изредка прерываемая железным лязгом… скрежетом, свистом пуль…
Люди. Когда пришли гоблины, они не восстали. Да они и не могли. А многие просто перевоплотились, стали другими… И кое-кто поверил им, этим перевоплотившимся. Поверил в их правду… Серость и боль перестали казаться нелепыми, а уж тем более страшными. Они воспринимали всё, как должное…
Мы должны… перебороть тьму… пока она не искрошится и не превратится в жалкую тень. И не останется больше ничего, что напоминало бы о ней. Мы должны бороться до конца. Безжалостно. Жалости нет, когда доходишь до отчаяния, когда понимаешь, что нет и не будет другого пути. Только борьба. Уничтожение. Тех, кто не такой, как ты. Если не ты их, то они тебя. Таков закон серого города…
Она вдруг вспомнила, что вчера ей так и не удалось вызвать в памяти лицо того негодяя. Сейчас, утром, Эллина представила его себе совершенно отчётливо. И это придало ей сил.
«Я буду жить, – подумала она. – Назло тебе. Назло всем. Назло этому миру…»
