Посыльный побежал перед нами к номеру 27 и остановился там, ожидая распоряжений насчет багажа.
Я послал его за картонной коробкой, чтобы он смог убедиться, что это и есть весь наш багаж. Затем, когда он вернулся, протянул ему доллар на чай, и мы прошли в номер.
Шейрон нервно огляделась и сказала:
– Никогда не чувствовала себя так неловко.
Я открыл картонную коробку и вынул холодную бутылку шампанского.
– Это поможет, – сказал я.
– Плохо, что мы не познакомились поближе, Дональд.
Пробка от шампанского вылетела с хлопком, похожим на пистолетный выстрел, и Шейрон слегка взвизгнула.
– Дональд, вы напугали меня!
Я повернулся, чтобы взглянуть на нее. Она поправляла чулки, демонстрируя ноги.
– О, – воскликнула она, одергивая подол. – Я думала, что вы отвернулись!
– Главное, вовремя повернуться, – ответил я.
– Вы застали меня врасплох, – сказала она и призывно улыбнулась.
– Прошу вас, – пригласил я. – Подойдите и выпьем за успех нашего безнадежного дела.
И я сел в мягкое кресло.
Она подошла и взгромоздилась на подлокотник. Я подал ей холодный как лед бокал для шампанского и наполнил его.
– За нашу аферу! – провозгласил я.
Мы чокнулись бокалами, затем, усевшись, начали потягивать шампанское.
– Дональд, – произнесла она наконец, – как вы полагаете, скоро ли нагрянет к нам полиция?
– Это зависит от того, – пояснил я, – насколько тепленькими они хотят застать нас, когда свалятся как снег на голову, вот и тянут время… пока. Но надолго их не хватит. А портье узнал вас?
– Наверняка. Более того, человек, который в субботу приносил нам выпивку, тоже был в вестибюле. Я чуть ли не физически ощутила его взгляд на себе, когда повернулась к нему спиной.
– Вы настолько восприимчивы, что можете ощутить, когда вас разглядывают?
– Иногда – да. Так и чувствуешь, как некоторые мужчины так и обшаривают глазами каждый дюйм твоего тела.
– И вам это не нравится?
– Скорее, наоборот. Многие дюймы моего тела достойны созерцания, Дональд.
– Пожалуй, да.
– Вам еще предстоит в этом убедиться, Дональд… Как насчет шампанского?
Я наполнил ее бокал.
– Вы милы, – сказала она, погладив меня по волосам.
Шейрон сбросила туфли, развернулась в кресле и положила ноги, обтянутые чулками, мне на колени.
– Мои ножки замерзли, – пожаловалась она.
– Да, озябшие ноги на этом этапе игры нежелательны.
Она засмеялась и пошевелила пальцами ног.
– Чувствуете, какие холодные?
– Да, прямо как лед.
Она пошевелила пальцами сильнее.
Раздался стук в дверь.
– А что теперь? – спросила она.
– Ваши друзья пожаловали, – ответил я. – Вот и дождались.
Поставив бокал, я взялся за ее лодыжки, бережно снял ее ноги с моих колен, встал и прошел к двери.
За ней стояли двое мужчин.
– Привет, – произнес я.
Один из них вытащил из кармана кожаный бумажник, раскрыл его и показал значок.
– Полиция, – объяснил он. – Мы хотим побеседовать с вами.
– За что? Я… я… О чем?
– Позвольте войти!
Я стоял как вкопанный, преграждая им путь.
– Вы выбрали не самый подходящий момент, – пояснил я. – Могу выйти к вам попозже, если это так важно.
В ответ на это говоривший выступил вперед, оттеснив меня с пути своим широким плечом.
– Я же сказал, позвольте войти, – повторил он. – Вам что, медведь на ухо наступил?
Я попятился назад; они оба вошли и закрыли за собой дверь.
Мне пришлось обернуться, чтобы взглянуть на Шейрон.
Та уже успела снять платье и стояла в бюстгальтере, трусиках и чулках с бокалом шампанского в руке; в глазах – испуг.
