Исследования науки в перспективе онтологического поворота. Монография - страница 4

. Сегодняшний онтологический поворот, мы полагаем, тоже не беспочвен. Если мы обратимся к естественным наукам, то увидим, что история властно вторгается в природные объекты, в результате чего последние оказываются не столько вневременными объектами, сколько процессами изменения[9]. «Онтологическое значение истории в науке»[10] трансформируется в онтологическое значение истории науки, которая становится фактуальной основой для философских размышлений. Если философ невнимателен к фактам, то он рискует постоянно играть с тенями. Но та же беда подстерегает историка науки, если он будет помалкивать о том, о чем, как считают некоторые философы, нельзя высказаться. Для того чтобы игра с тенью стала реальной жизнью, философам науки и историкам науки не обойтись друг без друга[11].

Содержание книги разделено на восемь глав, в каждой из которых под разными углами рассматривается проблема философской рефлексии по поводу естественных наук, и приводятся соображения против так называемой «кабинетной» философии науки (study of science from the armchair). Последнюю мы отождествляем с критической традицией с одной стороны и догматической метафизикой с другой стороны. Мы полагаем, что обе эти традиции, несмотря на свой декларативный априоризм, «заражены» онтологией, поставляемой естественными науками, что делает их открытыми для изменения и обеспечивает динамику философского знания. В свою очередь, естественные науки испытывают влияние философских обобщений и интерпретаций, поэтому, мы утверждаем, что они производят не «вневременные факты», но «онтологии», которые претерпевают развитие во времени. Сегодняшний «онтологический поворот», регистрируемый нами в постпозитивистских исследованиях науки, означает, по сути дела, осознание этого обстоятельства и осознание динамической связи философии и науки.

Важнейшей характеристикой «онтологического поворота» является то, что этот «поворот» содержит ресурсы для преодоления лингвистического перекоса философии XX в., прочно связавшей познание с универсальными свойствами языка и пришедшей, соответственно, к пессимистическим релятивистским выводам при констатации отсутствия таковых свойств. Выход из этой дилеммы, на наш взгляд, предлагает прагматически ориентированная история и философия науки, которая принимает деятельность с ее противоречивым сочетанием изменчивости, с одной стороны, и объективности, с другой стороны, за онтологическую точку отсчета.

В первой главе («Как возможна критика науки?») мы намечаем общую проблематику исторического взаимодействия науки и философии. Во второй главе («Научная философия: три философских проекта начала XX в.») мы анализируем прагматическую концепцию этого взаимодействия в сравнении с ее формальной и трансцендентальной альтернативами начала XX века. В третьей главе («Два лица априоризма») мы говорим о том, что ни формальный, ни трансцендентальный изводы критической традиции не учитывают собственных исторических (онтологических) оснований. В четвертой главе («Онтологическое значение истории науки») мы защищаем точку зрения о том, что философская история науки предоставляет нам теоретическую возможность учесть эти исторические (онтологические) основания. В пятой главе («Социология науки и философия науки: за пределами дескриптивизма и нормативизма») мы показываем, что философская история науки достигает этого потому, что выходит за пределы и нормативного (философия науки), и дескриптивного (социология науки) подходов. В