Исследователи древностей Москвы и Подмосковья - страница 10

Последний отрезок жизни Калайдовича был столь же печальным, как и у Ходаковского. В 1826 году умер Румянцев. Кружок его распался. Смотритель издания «Государственных грамот и договоров» остался без средств. Скрепя сердце взялся он за мелкую чиновничью работу, а надежды свои связал с выпуском основанного им журнала. 3 ноября 1827 года он обратился к Пушкину: «Милостивый государь Александр Сергеевич! Извините безвестного любителя отечественной истории, который решился написать несколько строк к поэту, которого талант давно уже приводит в восторг современников, обещая в грядущем неувядаемую славу певцу, всеми любимому. Склонитесь на моление археолога-журналиста и украсьте первую книжку предполагаемого издания Вашим образцовым произведением – а что у Пушкина не образцовое? Содержание моего журнала, если знать желаете: историческое и литературное. Название: "Русский зритель. Журнал истории, археологии, словесности, критики и… мод».[36]

Странно выглядит сочетание истории и мод, но в начале XIX века специальный научный журнал не нашел бы подписчиков и не принес бы дохода редактору. Любопытно, что автор называет себя археологом, а археологии посвящает один из главных разделов журнала. Это слово только входило тогда в русский язык. Ходаковского обычно называли «изыскателем древностей». Известно, что Калайдовичу принадлежал утерянный ныне труд «Опыт русской археологии».

В первом номере «Русского зрителя» Калайдович опубликовал письмо, полученное им некогда от Н. М. Карамзина с просьбой осмотреть место лагеря Лжедмитрия II под Москвой, и свой отчет о поездке в Тушино в начале сентября 1824 года. Здесь описаны следы укреплений и перечислены находки старинных вещей, сделанные крестьянами в этом районе.[37] Публикация показывает, как тщательно готовил «Историю государства Российского» Карамзин, и каким авторитетом пользовался Калайдович у своих коллег.

Увы, ни отдел «словесность», ни модные картинки не спасли журнал. Издатель прогорел. В этот трудный период душевная болезнь вновь завладела им. В 1828 году он получил отставку и жалкую пенсию, а в 1832 – в возрасте сорока лет скончался. Могила его на Ваганьковском кладбище затеряна, как и могила Ходаковского в Тверской губернии. Имя Калайдовича не забыто. Историки, особенно специалисты по источниковедению и археографии, всегда произносят его с большим уважением.

Читатели, интересующиеся прошлым Москвы, могут спросить: а где жили Ходаковский и Калайдович? Относительно первого ничего сказать не могу. Адреса второго указаны его биографом П. А. Бессоновым. После войны 1812 года молодой историк жил у своего учителя М. Т. Каченовского «у Пимена в Ратниках», в 1813–1814 годах – на Пятницкой улице в доме Матвеева, в 1814– в казенной квартире Университетского благородного пансиона на Тверской, после заточения в Николо-Песношском монастыре – сперва в отстроенном доме отца, «у Рождества в Палашах», потом на Мясницкой, против церкви Евпла, в доме купца Свешникова, затем на Глебовском подворье, на Плющихе в приходе Смоленской церкви и, наконец, вплоть до смерти – в Столовом переулке (на месте нынешнего дома № 5).[38]

Приведенными сведениями исчерпывается то, что мы знаем о начале археологического изучения Москвы и Подмосковья. Начало, как видим, весьма скромное. У Ходаковского – два года кратких экскурсий в окрестностях города и выездов в ближайшие уезды. У Калайдовича – недельная поездка с осмотром нескольких памятников по дороге из Москвы в Рязань и однодневные раскопки в Микулине. Да и вообще оба они занимались историей совсем недолго, менее десяти лет каждый.