Убийца в фургоне включил фары.
– Нет!
Котай бросилась к калиточке в прилавке, отворила ее резким толчком и, обогнув распростертые тела, распахнула заднюю дверь. Здесь непременно должен быть второй выход. Этого требовали и практическая необходимость, и строгие правила пожарной безопасности.
Дверь открылась в темноту. Насколько Кот могла судить, здесь не было никаких окон. Очень может быть, что она попала в душевую или в кладовку.
Перешагнув через порог, Кот прикрыла за собой дверь, чтобы она не пропускала света, и, нашарив слева на стене выключатель, рискнула зажечь свет.
Она оказалась в крошечной конторе. На письменном столе валялись обломки разбитого телефона.
Прямо напротив нее была еще одна дверь без каких бы то ни было признаков замочной скважины. Это наверняка ванная.
Слева, в задней стене заправочной станции, оказалась металлическая дверь с двумя мощными засовами. Кот налегла на рукоятки, отодвинула их, отворила тяжелую створку, и в офис сразу ворвался порыв холодного ветра.
Позади здания лежала двадцатифутовая асфальтированная площадка, за которой круто уходил вверх поросший деревьями склон холма. Фонарь над дверью, защищенный проволочной сеткой, горел, и в его свете Кот увидела два легковых автомобиля, несомненно принадлежавших убитым служащим.
Проклиная убийцу, Кот побежала направо, к общественному туалету, чтобы обогнуть здание по самому короткому пути. За всю свою жизнь она не причинила вреда ни одному человеческому существу, но сейчас готова была убить. Мало того, Кот была уверена, что сделает это без колебаний и без снисхождения, сделает из одного лишь чувства мести, потому что он заставил ее стать такой. Это он довел Кот до того, что все ее чувства угасли, оставив только слепую, звериную ярость, а хуже всего было то, что сейчас это было плюсом, особенно по сравнению с беспомощностью и страхом, от которых она страдала так долго. Кот буквально наслаждалась восхитительным ощущением собственной яростной силы, наполнявшей ее под пение крови, которая неслась в жилах, все ускоряя свой бег. В других обстоятельствах обуявшая ее жажда убийства непременно бы вызвала в Кот сильнейшее отвращение, но в эти мгновения она только радовалась этому, зная, что ее радость возрастет, когда она поравняется с домом на колесах и через боковое стекло всадит в убийцу первую пулю. После этого она распахнет дверцу и, пока он будет истекать кровью, выстрелит в него еще раз, а потом вытащит наружу, бросит на асфальт и будет стрелять в него до тех пор, пока он навсегда не утратит способность ходить на охоту.
Кот обогнула второй угол здания и оказалась перед фасадом автозаправочной станции.
Фургон отъезжал от бензоколонки.
Котай погналась за ним. Она бежала так, как не бегала никогда в жизни, и упругий встречный ветер высекал слезы из ее глаз, а мягкие подошвы туфель звонко шлепали по асфальтовому покрытию.
«Милый Боже, дай мне догнать его! – молилась она, хотя раньше просила только об одном: – Господь милосердный, дай мне убежать от него!
Милый Боже, помоги мне убить его! – мысленно кричала она, хотя раньше умоляла: – Боже милосердный, не позволь ему убить меня!»
Фургон стал набирать скорость. Он уже вырулил из зоны обслуживания и теперь катился по недлинной подъездной дорожке, которая вела обратно на шоссе.
Нет, так она никогда его не догонит.
Фургон удалялся.
Кот остановилась, широко расставив чуть согнутые ноги. Револьвер она держала в правой руке; теперь рука ее плавно поднялась. Кот подхватила ее второй рукой и зафиксировала локти в классической стрелковой стойке.
