Вдруг открылась незаметная дверь в стене и оттуда вышла Мария Владимировна.
«Да уж, время потрепало и эту бизнес вумен», – заметил Рус, бросив на лицо Марии Владимировны беглый взгляд. По своему опыту он знал, что просящему человеку смотреть в лицо того, к кому ты пришел с просьбой, долго не стоит, ибо это раздражает, лучше иногда смотреть в глаза с мольбой, и тогда, возможно, тебе помогут, хотя скорее всего тоже пошлют, потому что всем на все и на всех пофигу. Добрые дела в наше время стали привилегией.
– А, это ты? – устало произнесла Мария Владимировна, выйдя к Русу из своего кабинета. – Заходи, – сказала она, войдя обратно. Рус обрадовался, что ему не придется больше находиться поблизости от секретарши, которую он только что так бесцеремонно раздевал глазами, а потому он поспешно вошел следом.
Как понял Рус, войдя в кабинет Марии Владимировны, весь процесс для встречи с кем-то в ее кабинете был построен так, чтобы сразу дать понять человеку, кто в этом доме хозяин. Это Рус очень хорошо ощутил, ожидая у охранника разрешения сверху пропустить его, и когда вошел в деканат, в котором не было стульев для посетителей. Так и в ее маленьком кабинете: стоял красивый письменный стол, за которым возвышалось кожаное кресло его хозяйки, сев в которое, Мария Владимировна выглядела, как королева на троне, как глыба льда, грозно возвышаясь над собеседником.
«То ли дело было раньше, – подумал Рус с сожалением, оглядывая комнату, – когда институт был только создан и главным лицом его был Александр Иванович Барыкин, который единственному ему – Ростиславу Лимонову – на первом курсе поставил всего одну пятерку из всего курса по спецпредмету „Правоохранительные органы“, который он у них вел, – вот тогда во время его директорства в институте жил иной тон, тон свободы и гласности, все думали только об учебе, а не о том, как войти, да что бы сказать такое, чтобы не попасть впросак, как теперь». Но время все меняет – и людей, и нравы, и обстоятельства. Рус сейчас не мог, вернее, ему просто не позволяли расслабиться и вести себя свободно, как раньше. Приспешниками Марии Владимировны были созданы все условия, ставящие каждого человека в определенные рамки, задающие соответствующий тон поведению посетителей. «Да уж, как будто бы к Президенту пришел на прием», – подумал Рус, рассматривая кабинет бывшей помощницы Барыкина.
Кабинет был маленький, может быть около десяти-пятнадцати метров, в кабинете было все отделано строго и со вкусом, а особое центральное – почти все свободное место в кабинете – занимал огромный стол из красного дерева, столешница которого была покрыта лаком настолько, что напоминала отполированный лед в СКК Петербурга. Стол явно относился к антиквариату, либо был изготовлен специально под заказ для этого кабинета. Больше Русу ничего рассмотреть не удалось. Начался разговор.
– Ну что, рассказывай, – с ленцой произнесла Мария Владимировна, усаживаясь в свое удобное кожаное кресло с желтоватыми деревянными подлокотниками, выполненными в тон цвета ножек стола.
– Я, Мария Владимировна, вот… посоветоваться с вами хотел, – начал Рус сбивчиво, – я сейчас обучаюсь в магистратуре СПБГУ на кафедре коммерческого права…
– Стой, а почему ты не у меня в магистратуре?
– А у вас разве она есть? – удивился Рус.
– Есть, но по Государственному праву, уголовному и… что-то еще, не помню.
