Она порывисто вздохнула:
- Рандольф…
- Ты моя, Алексис, ты должна принадлежать мне добровольно. Ты создана для меня, девочка, а я для тебя и иной правды нет. И ты, моя Луна, должна признать этот факт. Чем скорее ты смиришься, поймёшь, тем нам будет проще.
Девушка вцепилась в его плечи, но сцепила после пальцы на шее, чтобы он не почувствовал, как они дрожат.
Рандольф склонился, алчно поцеловал.
От долгого и неторопливого поцелуя всё двойственное существо Алексис затрепетало, тело изогнулось, прижимаясь к крепким мускулам.
- Умница, - прохрипел, углубляя поцелуй, зная, что это не Алексис, а её волчица берёт над ней верх и вынуждает девчонку подчиняться, отвечать на близость своего истинного.
Его язык властно исследовал её рот, а Алексис поймала себя на мысли, что ей это нравится.
Когда он оторвался от её губ и заглянул в зелёные глаза, комната едва не пошатнулась перед девушкой.
- Это поцелуй совсем не такой, как было с другими, - внезапно ляпнула она. Сказала, а потом поняла, что именно она сказала. Не стоило его так злить.
Но, вопреки её ожиданию, Рандольф не злился. Знал, что она говорит это, чтобы досадить ему.
- Я очень на это надеюсь, моя Луна, – Рандольф медленно принялся её раздевать.
Алексис часто дышала, почти не заметила, как оказалась обнажённой перед ним. Его ладони легли на упругие полушария, подушечки пальцев медленно двигались вокруг розовых вершинок, сводя с ума, полностью лишая самообладания. Из её горла вырвался тихий всхлип, когда пальцы замерли на сосках.
- Я знаю, что ты хочешь меня, - услышала его хриплый голос, но так и не смогла возразить, наблюдая, как поспешно он избавляется от одежды.
А после смотрела, как он склонился и губы оказались там, где только что были пальцы. Дыхание Алексис участилось, пальчики вцепились в его волосы.
Руки Рандольфа скользнули к округлым желанным бёдрам, погладили живот, ягодицы. Подняв Алексис на руки, отнёс на кровать. А после Алексис утратила связь с реальностью. Его губы были повсюду, они изучили каждое сокровенное местечко на её теле, доводя поцелуями до грани.
Его жаркие, обжигающие ласки были столь чувственными, что Алексис едва дышала, руки и ноги ослабели. Сражение против собственных чувств она позорно проиграла.
Алексис приняла на себя тяжесть мужского тела, выгнулась, тихо вскрикнула, когда одним сильным толчком Рандольф ворвался в неё до конца. Боли больше не было, лишь чувство наполненности, она словно впитывала в себя его несгибаемость, силу, власть и мощь. Всё это было в ней.
Она принимала. Подчинялась, капитулируя, вручая себя ему.
С каждым его новым яростным выпадом в её теле, Алексис издавала протяжный стон, не в силах выдержать эту пытку.
- Какая же ты сладкая, моя Луна, - услышала его хриплый голос, тембр которого сейчас действовал на неё особенно возбуждающе.
Алексис знала, чего он добивается. Ему мало её тела, он хочет всю её, её душу, которую она ещё не готова была ему отдать.
Она закрыла глаза, чтобы не видеть плотского голода в его огненных глазах, чтобы не видеть его самодовольного лица, на котором стыло торжественное выражение.
До неё донеслось тихое ругательство, которое Вожак процедил сквозь собственные стоны. Определённо почувствовала её моральное сопротивление. И это Рандольфу не нравилось.
Алексис вскрикнула, когда темп движений его бёдер стал стремительно нарастать. Он врывался в неё сильнее, резче, яростней, пока ритм движений не стал просто бешеным. Она знала, что он злится, сейчас лучше ему не перечить.
