– Конечно, – беззаботно улыбнулась и встала с дивана, сделав воинственный вид. – Комната нас ждёт!
И Мария Александровна вернула себе свой весёлый вид, только я теперь им не обманывалась. Ещё вчера я увидела, что творится у неё на душе, а сейчас мне стало понятно, что она просто старается ради будущих внуков не утонуть в своём горе.
Если я буду показывать, что всё могу сама и со всем справляюсь, то, скорее всего, в какой-то момент она решил, что её участие никому и не требуется, а значит можно не бороться с тоской. Но, как бы то кощунственно не звучало, для неё будет лучше, если она отвлечётся от своего горя. Для этого мне надо просто изобразить, что я почти что беспомощна. Да и, чего таить, так оно почти и есть. Я вчера могла в обморок упасть, поднимаясь по лестнице, а сейчас вот смелая вся такая стала, рассуждаю о самостоятельности и независимости. Вот так-то, Ева.
– Думаю, мы из той комнаты, – Мария Александровна намеренно не называла её Лёшиной, – Сделаем детскую, ты не против? Для тебя, конечно, тоже кровать поставим, но, если что, обустроим по твоему вкусу ещё на втором этаже комнату, если отоспаться надо будет, – она мечтательно улыбнулась и опустила взгляд на мой живот.
– Да, конечно, прекрасная идея, – я поспешила, насколько вообще могла это сделать, к коридору, чтобы побыстрее оказаться в комнате и куда-нибудь присесть. Детки решили сегодня поактивничать от души и буквально колотили по животу изнутри, умудряясь с помощью четырёх ножек устроить такой бунт, что я все едва ли не подпрыгивала.
Альфы же, чего поделать.
Всё это время я стояла, положив руку на живот, не обращя внимания на то, что происходит вокруг. И, пока мир для меня не существовал, Мария Александровна подошла ко мне совсем близко и наблюдала за происходящим. На её губах играла лёгкая полуулыбка, но она была настолько искренней, что мне захотелось едва ли не расплакаться. Да, всё-таки беременность сделала меня очень и очень чувствительной.
– Можно? – спросила Мария Александровна, протянув ладонь к животу. Я кивнула, и она аккуратно опустила её как раз на то место, куда в следующее мгновения последовал прицельный удар.
– Говорят бабушке: “Привет!” – рассмеялась я, и моему смеху вторил смех Марии Александровны.
– “Бабушка” – звучит странно, – задумалась она, пока мы шли к комнате. – Но мне, вроде бы, нравится.
После этих слов улыбку с моего лица было уже не прогнать.
Только вот в тот момент, когда распахнулась дверь комнаты Кирилла, я буквально обомлела оттого, как его запах меня окутал. Казалось, эта была живая, мыслящая субстанция, которая осознанно захватила меня в свой плен.
– Ева, всё хорошо? – обеспокоенно спросила Мария Александровна, когда я встала на пороге комнаты и застыла изваянием.
Мне понадобилось не меньше десятка секунд, чтобы прийти в себя.
– А… Всё в порядке, – наконец-то смогла произнести я и сделала шаг вперёд. – Просто обстановка тут… интересная.
И правда, видимо, Кирилл перестал проживать на постоянной основе в этой комнате очень и очень рано, потому что всё тут давало знать о том, что хозяин жилища, а иначе и не назовёшь, бы… готом.
Ага, тем самым, который белил лицо, ходил во всём чёрном и даже, вполне возможно, глаза подводил. Вон, вроде бы даже фотография есть. Кажется, он. Так даже и не разобрать сразу, сейчас-то он уже приличный бизнесмен, а оно вон значит как…
