Ога молча кивнул. Посмотрев на него, Яр подумал, что парню сейчас сложно вообще себя в руках держать. Хорошо, что ничего говорить не стал.
Будто в ответ на его мысли Ога так же безмолвно повернулся и побрёл к выходу. Медленно, но не растягивая время… просто ему уже некуда было торопиться.
В это мгновение Яр согнулся, схватившись за стол. Боль, накрывшая его, была настолько сильной, что, казалось, заполнила тело целиком. Она рождалась где-то под ключицами, разворачивая щупальца и проникая повсюду, скапливаясь пульсирующим комком в голове, за глазами.
Она лишала разума, но и дала намного больше, чем он получал обычно. Она не намекнула, не предупредила, она показала.
Отрывки, куски, но и этого было вполне достаточно.
Рука Оги, опустившаяся на дверную ручку. Как в замедленной съёмке – появляющаяся между дверью и косяком щель.
Боль начинает усиливаться, картинка дрожит и пропадает, сменяясь другой.
Ога со спины, говорит с высоким, крупным, оплывшим мужчиной, одетым по-простому – в брюки и широкую рубашку в продольную синюю полоску. У того странный цвет лица, но освещение плохое, и Яр не видит, в чём именно странность.
Лицо Оги. Почти потерявшее цвет, с расширенными зрачками и плотно сжатой челюстью, отчего проступают желваки. Он пытается что-то сказать, разводит руками, и Яр видит, что его знакомый в панике. Яр хочет сказать что-нибудь, плевать, что именно, лишь бы прервать это, но картинка вновь идёт волной и исчезает.
Кровь. На руках, на лице, на одежде. И глаза, которые уже никуда не смотрят.
– Стой! – Яр рявкнул так громко, что Ога вздрогнул и остановился на полпути – впрочем, путь он держал уже не к двери, а обратно к столу. Да и ведьма отпрянула от Яра, подняв руки, – оказалось, она успела встать и склониться над ним. Видно, пару мгновений назад со стороны он и впрямь выглядел неважно.
– Тебе нельзя выходить отсюда, – выдавил Яр, с трудом поднимаясь. Постоял, прикидывая, разваливается он или ещё проскрипит немного, внутренне склонился к последнему и повернулся к ведьме. Та уже успела взять себя в руки и стояла у кресла настолько непринуждённо, будто её клиент только что не пытался отдать богу душу, а она просто решила размять ноги.
– Ты можешь как-то помочь. Я не знаю как. Но можешь. Я ведь прав?
Женщина выдержала паузу, не сводя глаз с Яра и явно раздумывая о чём-то. Наконец она оттолкнулась от кресла, но вместо ответа прошла куда-то в угол, куда почти не проникал свет свечей. Отодвинула чёрную ткань, за которой обнаружился не вписывающийся в антураж столик с электрическим чайником.
– Давайте остановимся на минуту, – её голос был спокойным, но Яр уловил в нём что-то ещё. То ли растерянность, то ли неловкость. – Я устала и хочу немного взбодриться. А вы, горячие головы, явно из паба пришли. Думаю, нам всем не повредит чашечка кофе. Ога, закрой дверь, там под правой подушкой ключ.
Она убедилась, что в чайнике достаточно воды, и включила его.
– Голодные? – Она обернулась на парней и усмехнулась. Те ничем не дали понять, что да – после того, как хмель выветрился, страшно захотелось есть – но женщина их раскусила.
– Горячего у меня тут, ясное дело, нет, но печенек пожевать найдётся. – Она нырнула в незаметный проход, скрывавшийся за той же тканью, и вернулась через несколько минут с добычей – пластиковым контейнером с печеньем.
Пока закипал чайник, она деловито носила контейнеры к подушкам, недвусмысленно намекая, где будет проходить кофепитие, искала чашки и уточняла, нужно ли «мальчикам» молоко в кофе. В общем, явственно давала понять, что вопрос Яра ей нужно обдумать и до этого она не скажет ни слова по делу.
