Куда ни глянь, был закат.
На Рипендамской пристани трое сосредоточенно наблюдали замершее над кромкой воды солнце.
Этот причал звали Закутком поэтов. Сюда приезжали сочинители позволить небу зачаровать себя переливами лилового и розового. Но сейчас у Вод не толпились стихотворцы, не пялились вверх с риском приобрести кривошею, не шептали и слогов не высчитывали. На краю деревянных мостков скорчился некто с палитрой, альбомом и пучком кисточек. Художник яростно смешивал краски. Недовольство плодами трудов своих читалось даже на лысом морщинистом затылке.
Троих путешественников пылающие облака не интересовали.
– Видишь? – язвительно произнёс один, вытягивая палец в направлении золотого солнечного кругляша. – Не двигается. Я выиграл. Две плотвы!
Второй отложил в сторону измерительный амулет и полез в карман за монетами. Он был нездорово худ: длинный рыбацкий плащ с рукавами дважды оборачивал тощее тельце, а пояс почти переламывал фигурку пополам. Бледное лицо пряталось под чрезмерно глубоким капюшоном, в котором стоило прорезать отверстия для глаз. Мелочи проигравший не нашёл и раздражённо сдвинул мешающее полотно на затылок.
– Алисия, прячься, некромант смотрит на тебя! – быстро прошептал первый. И предостерегающе помахал пальцем под носом у амулетницы. Та завертела головой, потом хмыкнула и скрылась под капюшоном.
– Ты, когда шутишь, подскакивай, Штиллер, – буркнула девушка, – а то неясно, когда смеяться.
И, обернувшись к другому спутнику, приказала нежно:
– Барч, две плотвы.
Третий немедленно, будто с самого утра держал монеты в кулаке, протянул их Алисии, сжимая чеканные рыбьи головы в чёрных гангренозных пальцах. В правой глазнице сверкнул золотом некромантский протез. На месте другого глаза чернела трубка под стеклянной сферой. Рен глянул, покачал головой и отвернулся.
– Ищем здесь? – спросил он товарищей. – Или дождёмся тролля – и в Город Ночь, народ порасспросить?
Алисия и Барч только вздохнули с тоской. Ничего им не хотелось: ни ехать дальше, ни возвращаться в столицу, пред ехидные очи наставника. Сокрушительное разочарование обездвижило их, лишило сил.
На пристани Рипендам никакого волшебного устройства, обещанного преступным пращуром, не оказалось. Ушло в камень, под воду, в сновидения? Скорее, чудесную вещь позаимствовали. Ночеградцы? Официальные пределы антистолицы начинались неподалеку в направлении солнца. А против солнца лежали ужасные Земли Илем, через которые троллий поезд бежал без единой остановки. Туда совершенно не хотелось, но придётся наведаться, если в борьбе с картографией Король заставил древние границы сдвинуться с мест. Рен вспомнил шутку отца о привычке людей искать потерянное исключительно под фонарём.
– Весельчак был Биццаро, – заметила Алисия, покачивая каблучком над водой, – Наподобие тебя, Штиллер. Правильно Бретта отказалась ехать.
