В Америке, в данном случае в исследовании профессора Миллера, этому термину придается отрицательное значение. В то же время нельзя не считаться с настроениями широких масс людей. Нужно понимать, что у этого явления имеются свои глубокие корни, свои причины. Необходимо думать о том, что следует делать, чтобы добиться взаимопонимания людей Китая и людей любой другой страны. Здесь необходимы усилия с обеих сторон. Особенно имея в виду то, что руководители Китая, во всяком случае начиная с Мао Цзэдуна, в своей пропаганде и идеологии прежде всего стремились и стремятся присваивать себе как «свою собственность», «свое имущество» такие понятия и термины, как «Китай», «нация Китая», «народ», «страна», «отечество», «родина», «государство».
Они хотели бы навязать людям и в Китае, и вне его, на мировой арене, себя и только себя как единственное и законное воплощение нации Китая, Китая как страны, как отечества, родины, государства. Собственно, всего того, что они пожелают вкладывать в понятие Китая. Они хотели бы «приватизировать» понятие Китая. В то же время они использовали и используют термин «антикитайский» не только как безусловно несущий отрицательное значение, но и как бранный и предназначенный для того, чтобы при необходимости, с их точки зрения, ставить любого иностранца в положение «антикитайца», иными словами, «исторического должника» или «виновного» перед нацией Китая, то есть перед ними. В этом свете употребление в работе профессора Миллера терминов «антикитайские силы» и их «мощные демонстрации» заслуживает раздумий.
Иными словами, после или в результате первого столетия знакомства и взаимоотношений американцев и китайцев возник вопрос о том, что нации далеко отстоят одна от другой, более того, в известном смысле противостоят одна другой. Как бы там ни было, а встал вопрос о поисках сосуществования, приемлемых для обеих сторон правил сосуществования. Становилось очевидным, что здесь предстояло приложить много усилий и пройти длинный путь.
Однако другие события того же лета также в равной степени послужили катализатором усиления настроений (возражений) против китайской иммиграции: первые китайские рабочие прибыли в Норт-Адамс, штат Массачусетс, и в Бельвиль, штат Нью-Джерси; сенат США отказался предоставить право натурализации китайским иммигрантам; в Китае имели место убийства христианских миссионеров; и, наконец, китайские «кули» в Перу подняли кровавое восстание – и все это стало сенсацией, так и подавалось прессой на Восточном побережье Америки.
Однако было бы ошибкой механически связывать эти события с американским решением вытеснить китайцев в 1882 году. Очевидно, что воздействие этих событий на создание старого образа Китая играет ключевую роль. Человеческий ум видит сначала объект или ситуацию и только затем определяет для себя, что попадает в его поле зрения. Скорее он сначала выдает определение ситуации или объекта и только затем видит то, чему он уже дал определение. «Находясь в смущении перед внешним миром, – заявлял Уолтер Липпман, – мы выбираем то, что нашей культурой уже определено для нас в форме стереотипов из области нашей культуры» (С. 8).
В 1958 году американцы, среди которых был проведен опрос относительно того, с чем они скорее всего связывают такие слова, как Китай и Азия, смешивали враждебность и любовь, восхищение и презрение, ностальгию и страх (С. 8).
